Беглец отовсюду
Шрифт:
– А откуда, скажи на милость, вы о барышах-то узнали? Я вот не слыхал как-то, – осторожно спросил Хтоний.
– Ну – вы! Вы же человек с занятьями такими… Затворник, вам сказать, уж извините. Мы-то по земле ходим, да нос по ветру. Иначе как проживешь-то?
Барыши те алтанцы поначалу стали спрашивать. А я и не разумею, что за барыши. Сходил к господину Бонку посоветоваться. Он мне и показал. Говорит, теперь в Акраиме благородного вина не отменяешь по старинке – просят барыши и давно уже. Но то Акраим, говорю – столица, не ширь-шавырь. А господин Бонк-то мне и предсказал – говорит,
Опять же на Меновой пришлые товары появились. И какие товары! Сторожок, например. Такая игрушка на вид – вроде как воин, надо думать, глиняный. Вешаешь у двери, и если кто подошел на двадцать шагов к дому – человек или там лошадь – он жужжит. А вот если птица или кошка – не жужжит. Тоже понимает… Очень удобная вещь. Как-то со сторожком спокойнее, хоть что вы мне говорите про Тёс! Набеги-то мы помним, кто постарше, не забыли…
Или вот лампы тоже. Моя-то донна не нарадуется – свет от нее такой ввечеру… радостный, что ли? Стекло чистое-пречистое и масло, вам сказать, не коптит – хоть всю ночь жги. Так вот, за пришлые-то товары только барыши и принимают. Чтоб отменяться по-привычному – это тебе ни-ни. Не желают они. Тоже и сами, если что нужно, меняют на барыши – чин-чинарем.
– Вот ты говоришь «они». А кто «они»-то, я что-то не разберу? – Хтоний принял непонимающий вид.
– Ну как… пришлые, кто ж еще? Они тоже как говорят? «Мы торговые». А другие, кто не меняет, говорят «мы приказные». Те, что приказные, они… демон их разберет – уж больно суровые. На кривой козе не подъедешь. Всё строят на Коряжьей улице и на Пристани. Там один дом, и там два. Заказов много делают – лесорубам само собой, малярам, кровельщикам, мебельщикам – ну, такому народу. И, конечно, за все услуги – звонкие барыши и только барыши. Комплименты – они чистого серебра, а выгодки и барыши – золото. Не драгоценно, конечно, но тоже красиво отлито, что говорить – и звезды, и портрет…
Живут-то пока у Пристани, в кибитках. Приезжают, уезжают, товара много привозят. Но табачку у них нет – это уж наша вотчина, это уж позвольте!
– А откуда они – «пришлые»? – аккуратно осведомился Доктор.
– Да столичные, откуда ж еще? – знающе подмигнул Жоан, – Это дела королевские, за лигу видно! Приказные – так и пусть себе приказные… Пока, слава Ворону, не приказывают! А нам что? Мена идет. И идет, вам сказать, пошустрей, чем в прошлые годки. Вот и господин Бонк говорит, что времена настают интересные.
Пока Жоан, рассказывая, то размахивал руками, то снова хватал Доктора за рукав и переходил на доверительный тон, собеседники как-то незаметно вышли с Меновой и оказались как раз неподалеку от траттории Бонка. Здесь Хтоний прервал красноречие Табачника, еще раз поблагодарил его за подаренные кисеты краснозубского и оставил Жоана одного в преотличном настроении.
7. Благоразумный господин Бонк
Левый глаз владельца лучшей в Тёсе траттории жил своей особенной жизнью, не сообразуясь с тем, на что смотрит правый. Те, кто хорошо знал господина Бонка, верили, что, когда тот чего-то не договаривает или явно врет, глаз съезжает к переносице.
Когда Доктор Хтоний вошел в пустующую по дневному времени тратторию, левый глаз хозяина смотрел в окно, а правый – на оттертую до блеска оловянную кружку, которую Бонк тем не менее медленно оглаживал чистой тряпкой. Заметив посетителя, он развернулся к полкам, что находились у него за спиной, налил в кружку эля из внушительного кувшина и встретил подошедшего к стойке Хтония тем, что поставил перед ним полную посудину.
– Холодный – только что из погреба, – приветливо сказал Бонк, – Не устаю благодарить вас, Доктор, за устройство ледника! Мясо, колбасы – всё хранится прекрасно. А уж как людям понравился холодный эль – ну, вы сами знаете.
– Исключительное изобретение – жаль, нельзя его удержать втайне, – трактирщик изобразил на лице сокрушенную улыбку, – Господин Беренталь из Акраима, побывав у меня, высоко оценил достоинства ледника и успел-таки по весне устроить такой же в своей траттории. Ну и что вы думаете? Половина королевского двора теперь только там и угощается.
Однако и мне жаловаться не пристало. Даже в Недельник – уж на что занятой день – от народа отбоя нет. А в день Ленивый сбиваюсь с ног! Пришлось, конечно, нанять двух женщин, но не скажу, что это для меня слишком обременительно.
Так что, глубокоуважаемый Доктор, снова и снова подтверждаю ваше право на лучший стол в моей траттории в любой день бессрочно и без каких-либо барышей в оплату. Также полагаю, что если с вами будут один-два друга, гостеприимством Бонка смогут воспользоваться и они.
– Ну я рад, что мои скромные познания поспособствовали вашему благородному делу – вкусно кормить людей, – вежливо ответил Доктор Хтоний, уселся напротив Бонка на высокий стул и приложился к кружке с элем, – Что новенького в столице? Давно бывали?
– Недели три назад. А что новенького?.. Должен отметить, столица хорошеет. Изгойское сословие изрядно поприжали к ногтю – спасибо приказным Благородного Дюка. Верите ли, возникла мода на ночные прогулки под музыку с дамами! Еще год назад о том и помыслить было нельзя. Ночью Акраим на семь запоров запирался… Да вы сами знаете, какие типы там промышляли по улицам. Можно было не только голым остаться, но и без головы, спаси нас Ворон!
– И что же за волшебство такое учинил… как вы сказали? Благородный Дюк?
– А вы, Доктор, не слышали о Дюке Морини? О, это чрезвычайно талантливый и умный молодой человек! Думаю, его ждет большая слава и, надо полагать, вскоре он получит очень серьезное влияние. И не только в столице, а по всей стране – попомните мое слово.
Волшебства же никакого не было. Как рассказывают, Благородный Дюк сначала окоротил изгойский народ в Порте Нимф, когда получил его в управление. И как-то раз пригласил погостить в городе Его Величество. Говорят, в один из вечеров он предложил королю полюбоваться луной, встающей над морем, и заодно отдать должное позднему ужину – прямо на берегу.