Беглецы

Долинго Борис

— Ладно, — Корути сел поудобнее, — поживём — увидим. Ты куришь?

— Курю, — кивнул Овево и вытащил сигареты. — У меня ещё «Звезда» осталась, угощайся! — Он протянул пачку Чехотеру.

Они закурили. Ветер практически стих, и океан лежал неподвижный как зеркало. Из воды нет-нет, да и выскакивали рыбы с длинными как крылья плавниками. Рыбы пролетали по воздуху порядочное расстояние.

— Слушай, — Овево хлопнул Чехотера по плечу, — давай искупаемся!

— Неплохо бы, — согласился Корути, — но чёрт его знает, что в здешних водах водится.

— Да

вряд ли на мелководье есть какие-то хищники.

— По-моему, совсем не обязательно, — возразил Чехотер. Он подумал и добавил: — А ведь странно, что анализатор не обнаружил микробов. Как это может быть?

— Анализатор не обнаружил опасных для нас микроорганизмов, а не вообще их отсутствие, — поправил Овево. — Но это же прекрасно, а то мы бы так тут не сидели. Я даже не представляю, как это может быть, но что хорошо, то хорошо.

— Вот и ещё одна загадка этого мира.

— Конечно, — кивнул Овево, — но сейчас дело не в этом. Я думаю, что искупаться можно. Вряд ли крупный морской зверь, если они тут есть, заберётся сюда к берегу.

Он огляделся и сказал:

— Смотри, вон ряд камней отделяет маленький заливчик. Там наверняка неглубоко, и можно спокойно искупаться, а? Я, честно говоря, просто мечтаю залезть в воду! — Овево взялся за застёжку комбинезона. — И не так, как мы выбирались из тонущей яхты, а по своей воле. Ну, так как, окунёмся?

Чехотер задумчиво посмотрел туда, куда показал Овево, а потом покачал головой.

— Ты знаешь, мне перед ними как-то неудобно, — Он показал в сторону тента, где лежали капитан Договар и Бронит. — Они лежат искалеченные, а мы плескаться будем. Мне… стыдно, что ли, понимаешь?

— М-да, пожалуй ты прав, — Овево потёр подбородок, — я даже и забыл. Пойдём, посмотрим как они там.

— Да, пойдём, — кивнул Чехотер.

Они подошли к раненым, которые как раз проснулись, и долго сидели рядом, развлекая их, насколько это было возможно, разговорами, рассказывая, что расположено вокруг, о том, как странно и необъяснимо исчезли обломки яхты, а с ними и радиоактивное заражение местности, вызванное утечкой из разбитого реактора. Прило Бронит, хотя тоже был молод, держался для своего состояния удивительно хорошо, а капитан Договар заметно приуныл и, когда подошло время обеда, он нехотя проглотил несколько ложек еды, предложенной ему Чехотером.

После обеда Чехотер сделал раненым укрепляющие и обезболивающие иньекции, и капитан и Бронит вскоре уснули. Делать Чехотеру и Овево было нечего, отходить далеко от места расположения лагеря они не могли, не решаясь оставить раненых одних. Поэтому до самого вечера солдат и нарушитель границы коротали время за разговорами, рассказывали друг другу о своей жизни на Силонте и играли в примк. Так незаметно подошло время ужина.

— Интересно, — сказал Чехотер, имея в виду раненых, — почему они так долго спят?

— А что тебя удивляет? — Овево поднялся, отряхивая песок с одежды, — сам же навводил им всякой ерунды: укрепляющих, усыпляющих, а теперь хочешь, чтобы они бодрствовали!

— Ввёл-то я им ввёл, но мне странно, что действуют

препараты уж слишком долго. Я ведь дал небольшую дозу, очень лёгкую, а они и не думают просыпаться. Это, по-моему, ещё одна странность.

Овево засмеялся:

— Тебе уже везде начинают странности мерещиться, давай лучше ужинать. Интересно, — добавил он, — вернутся сегодня Формаун с майором?

Оба невольно посмотрели туда, где из-за гор, поросших лесом, на фоне вечернего неба виднелась верхушка мачты.

— Я думаю, — сказал Чехотер, — что они только ещё дошли до нужного места, местность-то сложная. Хорошо, если завтра к полудню вернутся… — А сам подумал, что без майора ему совсем неплохо, может вообще не возвращаться.

Тишина и покой царили вокруг. Двое людей стояли у груды сложенных тюков и ящиков и смотрели. Сумерки опускались тихо и нежно. Над речкой, бежавшей с гор, заклубился туман, лёгкое движение воздуха приносило запах трав, листьев и моря, запах незнакомый, но как будто уже слышанный когда-то.

Это было, как воспоминание детства, когда мягкое дыхание тёплого ветра и травяные ароматы наполняют каждый день, делаясь таким привычным, что об этом не думаешь. Потом и не успеваешь заметить, как все эти ощущуниея, краски и запахи уходят из твоей уже взрослой жизни и остаются где-то там, в прошлом, вернуться в которое невозможно.

Так происходит и с одним человеком, и с человечеством в целом. На Силонте теперь почти не осталось мест, где можно было бы совершенно свободно, а не за большую плату стоять вот так и впитывать в себя тёплый вечер, опускающиеся на чистый песчаный пляж, на тёплое чистое море, на горы, покрытые темнеющими и сливающимися в сумерках в сплошную массу деревьями. На Силонте мало осталось нетронутой природы.

Обо всём этом подумал Чехотер и сказал вслух. Овево засмеялся:

— А ты, оказывается, поэт! Да, и у нас, наверное, когда-то было так же.

Раздалось шуршание, и из-за скал высочил маленький пушистый зверёк с длинным пышным хвостом и стоячими ушками. Чехотер и Овево замерли, боясь вспугнуть зверька, но тот спокойно смотрел на них, а потом, не торопясь, засеменил по песку и скрылся в расщелине скалы.

— Похоже, непуганый, — сказал Чехотер.

— Кто его знает, — протянул Овево. — Вообще-то надо быть поосторожнее: вдруг на что-нибудь ядовитое нарвёмся. Мы даже об этом не подумали.

— Тоже верно, — согласился Чехотер, — только знаешь, у меня такое чувство, что нам тут ничего не грозит, никакая опасность.

Овево несколько секунд смотрел на Корути и потом сказал:

— Поразительное дело, у меня тоже что-то такое появилось… как будто какой толчок изнутри или кто-то подсказал… — Он потряс головой. — Да нет же, ерунда… Давай ужинать.

— Подожди, — Чехотер взял его за руку, — что это там, ты видишь? — Он указал влево по берегу в сторону каменного мыса.

Овево посмотрел туда, куда показывал Чехотер. Там на гребни мыса на фоне темнеющего неба что-то двигалось. В сумерках и на большом расстоянии видно было плохо, но казалось, что идёт человек.