Беглецы
Шрифт:
— Бинокль! — крикнул Овево.
Они кинулись вытаскивать инфракрасный бинокль из Футляра, но когда навели прибор на мыс, там уже никого не было.
— Черти что, — плюнул Овево. — Во всяком случае, как бы тут спокойно не казалось, надо быть настороже.
— Странно, если тут есть люди, то почему они не покажутся? — сказал Чехотер.
— Судя по всему, если люди тут и есть, то они какие-то дикари на очень низкой ступени развития: нет никаких проявлений цивилизации…
— Они могут нас бояться, потому и не показываются, — согласился Чехотер, — но от дикарей следует ожидать всего. Полагаю, надо включить на ночь сигнализирующее устройство.
— Да, пожалуй, — задумчиво сказал Овево. — Но если тут только дикари, то что
Чехотер провёл ладонью по лицу.
— Да, — сказал он, — и у меня, но включить радар всё же стоит.
Они вытащили сигнальный радар и подключили питание.
— Как ты думаешь, — спросил Овево, — на какое расстояние устанавливать?
— Ну, метров на сто, наверное, — сказал Чехотер. — Направим датчик, чтобы охватить этот сектор, — Он показал рукой. — Здесь нас прикрывает скала, а вот будет хороший обзор.
Когда головка датчика начала размеренно поворачиваться на высокой треноге, Чехотер и Овево занялись ужином, вновь разведя костёр, не потому, что в нём была необходимость, а потому, что приятно было смотреть на пламя и слушать потрескивание сучьев в огне.
В лесу прокричала какая-то ночная птица, затем раздалось хлопанье крыльев, тень пронеслась над костром и скрылась в наступившей уже темноте. Чехотер подумал и пододвинул автомат поближе.
Когда они накормили проснувшихся капитана и Бронита и поели сами, Овево спросил:
— Ну, кто будет дежурить первым?
Чехотер пожал плечами:
— Давай решим.
Он подобрал камушек, завёл руки за спину, а затем протянул Овево сжатые кулаки:
— Угадаешь, в какой руке — ты первый!
— Здесь! — Овево хлопнул по левому кулаку.
— Угадал! — Чехатер разжал кулак и подбросил камешек вверх. — Ты начинаешь.
— Ага, — Овево взял автомат и осмотрел его. — Значит, по три часа, по полночи?…
Капитану Договару снились странные сны. Картин и видений было не много, но не было уже первоначального тёмного беспамятства. Казалось, сознание плавает в каком-то лимонно-жёлтом тумане, через который нет — нет, да и проступало что-то: то огромные мегаполисы Силонта и центральных планетных систем Имперской Республики с лентами антигравитационных путепроводов, то гигантские конструкции энергостанций, вздымающиеся на два-три километра, то воспоминания детства: руки матери, любимая игрушка, разбитое при падении колено. Вот мелькнуло лицо майора Малвауна, конструкции космической базы с жерлами излучателей и коллиматорами лазерных пушек в боевом ярусе, потом появились страницы учебников, капитан увидел здание училища, торжественную церемонию присвоения звания. Картины появлялись теперь всё чаше и чаще, и лица, лица, их тоже было множество: какие-то знакомые и уже забытые люди, групполковник Маридаун, отец в полной парадной форме генерала-консула, и сам генерал Лирон.
Странный сон. Сознание не было отключено и оно спрашивало — откуда это? Откуда все эти картины, воспоминания, почему они встают в мозгу с невероятной ясностью, как всплывают из глубины памяти?
Видения вдруг стали мелькать, перемешиваясь, создавалось впечатление, будто что-то или кто-то тасует воспоминания и мысли как колоду карт, чётко раскладывая их в порядке хронологии. Стала прослеживаться ясная структура: детство, юность, годы учёбы в училище, Академия, выпуск, связь с «Обновлением», погоня за нарушителями, тёмный удар — провал в Чёрное Пятно, затем облёт планеты, посадка и ещё один удар, после которого оставалась единственная картина: он лежит на спине и смотрит в небо, а над ним наклоняются по очереди майор, Чехотер, Формаун и остальные. Последними мелькнули какие-то лицами. Капитан точно знал, что этих людей он никогда раньше не видел. «Кто это такие?» — подумал он. Это были человеческие лица, незнакомые, красивые, и, что было странно, при виде
Серии воспоминаний начали мелькать так быстро, что казалось в сознании воспроизводится видеозапись на бешеной скорости. Капитан почувствовал, что у него сейчас закружится голова, и он упадёт. «Этого не может быть!» — подсказал рассудок. — «Мне же всё снится! Это внутри меня, а не я в этом!»
Но впечатление было необыкновенно сильным. Вот он заскользил по наклонной плоскости куда-то вниз, вниз. «Там пропасть!» — закричало сознание. Капитан хотел вырваться, зацепиться за что-нибудь, остановить падение, но тут понял, что тело его не слушается, что самого тела у него нет, а есть только его, заключённый в мозге, разум, стремительно несущийся в бездонный провал, в черноту обрамлённую жёлтым, падающий туда, откуда нет возврата.
Падающий? В следующий миг Договар ощутил, что летит вверх, и там не мрак, окутанный туманом, а синева неба с чистым прозрачным ветром. Вот ещё немного — и он взлетит в эту высь. И в этот момент произошло нечто невообразимое. Как будто лопнула некая оболочка, окружавшая его «я» и мозг оказался разлитым по всему миру. Он увидел эту планету, над которой они пролетали, горы, леса, океаны, песок прибрежных пляжей, но увидел необычно, необъяснимо чётко, как если бы находился в тысячах мест одновременно, как будто каждая песчинка и капля воды, каждый камень и ветка дерева, каждое живое существо стали частью его самого.
Это было странно, это было прекрасно и неприятно одновременно. Прекрасно — потому что он ощущал пульс незнакомого мира, который, казалось, не был совсем чужим, жил в такт с этим пульсом и сам был всем вокруг, растворяясь в глубинах и высотах, о которых ранее никогда не догадывался. И вместе с тем сознание Договара, обычное человеческое сознание, испытывало страх, оно привыкло быть точкой отсчёта в бесконечном мироздании и хотело сжаться до стандартных размеров, свернуться как улитка в свою раковину, отгородиться границей, чтобы знать: вот это — «я», а это — всё остальное. Ведь так всегда было раньше.
Но его «я» не исчезало, он по-прежнему ощущал себя личностью и только не мог определить, где же кончается он сам, а где начинается этот мир. Это было самое необъяснимое, от этого чувства сознание замирало, как будто он смотрел вниз с неимоверной высоты.
Сколько продолжалось это странное, растворённое в окружающем мире существование, он сказать не мог, но в какое-то время Договар понял, что он не один здесь, что вокруг много таких, кто растворился в необъятном просторе, оставаясь при этом самим собой, точкой, вобравшей в себя всё многообразие природы. И в этот момент картина целостности начала дробиться, стали появляться пятна уже знакомого лимонно-жёлтого тумана, которые разрастались, наползая друг на друга и застилая мир. По мере того, как это происходило, сознание капитана стало сжиматься, уменьшаться и вновь вернулось в привычное состояние, а незнакомый мир растаял в призрачной дымке.
Договар вспомнил, что тело его парализовано, что двигаться он не может. Тут же капитан сообразил, что сейчас уже не спит, но по-прежнему не видит перед собой ничего, кроме жёлтоватой мути. Сквозь неё проступали какие-то тени, и вдруг на одно короткое мгновение он увидел женское лицо. «Господи, кто это?» — успел подумать Договар, и лицо исчезло.
Лимонно-жёлтая мгла сгущалась, темнела, становилась просто серой, постепенно переходя в чёрную ночь, в которой мерцали цветные точки вроде тех, что появляются в глазах, если сильно зажмурить веки. Капитан Договар ощутил лёгкие прикосновения к голове, к шее, к спине. Вдруг в его теле начал как бы пульсировать электрический ток, сила которого нарастала. Стало больно, капитан застонал, и в ту же секунду цветные огоньки закружились струями, растворяя, смывая и унося боль с собой. Наступило спокойствие, и вместе и ним пришёл глубокий освежающий сон…