Беглый

Шимохин Дмитрий

Старик степенно пригладил окаймляющие обширную плешь волосы.

— Дак, ребят, дело нехитрое. Говорю же, купил. Как есть купил!

— Да ты толком-то расскажи! — наседал на него Софрон. — Заладил: «купил, купил»… У кого купил — у лешего, что ли?

Захар усмехнулся.

— Дело было так, робята, — начал он неторопливо, сплюнув в сторону. — Я тогда один мыкался, после того как от вас ушел. Ну, ты помнишь, когда вы меня обидели тогда, при дележке. Золотишко помаленьку ковырял в ручьях безымянных. А сбывать-то его надо было кому-то! Вот и свела меня

судьба-злодейка с одним купчишкой маньчжурским. Гольды подсказали, где найти. Байян Халай Тулишен его кличут. Хитрый он, как лис семишкурный, глаза узкие, бегают, улыбочка — медовая, но палец в рот не клади! Ну, пришел я к нему — у него шатер был на берегу Амура, временный, так сказать, торг. Сторговались — я ему, значитца, песочек желтый, а он мне — порох, свинец, соль, крупу их. Слово свое, надо сказать, Тулишен энтот держал, хоть и обсчитать норовил постоянно.

Он замолчал, подкинул в костер сухую ветку. Искры взметнулись вверх, на миг осветив его морщинистое лицо, и снова утонули во тьме.

— А как-то раз после удачной намывки золота я ему принес порядочно. Сидим мы с ним на берегу Амура, чай пьем из пиал щербатых, и он сам разговор-то и завел: вот, мол, тяжело одному без бабы, так ежели надо хозяйку, могу, мол, подсобить! Баял, у него этого «товара» много, на той стороне, на маньчжурской. «Если, — говорит, — надобно будет, Захар, хозяйка в дом нужна, обращайся. Цена сходная, выбор имеется». Ну, я и согласился.

— А как сделка-то вышла? — продолжал наседать на него Софрон.

— Известно как. Поутру джонка причалила к берегу, в ней пара китаез бандитского вида да несколько нанаек укутанных. Ну, вот, говорят, смотри, выбирай. Я и выбрал. Аякан-то моя, она ведь тоже из тех, кого мансы у гольдов забрали за долги. Ее стойбище так этому Тулишену задолжало, что он всех молодых баб ихних и полонил! Ну и вот, пока долг не отдан, раздает он их, значит, в пользование всякому, кто заплатит. Я тогда ему отвалил десять золотников, и он мне Аякан-то и уступил. Самая дорогая она в той джонке была…

— А где его самого искать, этого Тулишена? Где у него пристанище? — уточнил Тит.

— Селение у него, почитай, на том берегу. — Захар махнул рукой на юг. — Там у него фанзы стоят, сказывал. Там и баб этих держат, на полях работают, пока покупатель не найдется. А так, он сам по Амуру мотается на джонке своей. Товар возит, золото скупает, слухи собирает. Может, в Байцзи его можно застать, городишко тот маньчжурский, помнишь, мы мимо него проходили, когда сюда плыли? Или на какой ярмарке ниже по Амуру. Он, как ворон, везде успевает, где падалью пахнет…

Вдруг в лесу совсем рядом с нами треснула сухая ветка. Все стразу же насторожились. Левицкий потянулся к штуцеру, моя рука сама собою легла на рукоять кольта.

— Кто там ходит? — свистящим шепотом спросил Тит.

— Сафар, глянь, только осторожно! — распорядился я, и наш охотник исчез в зарослях.

Вскоре оттуда донеслись голоса.

Минута, другая, и в освещенный круг костра у нашего лагеря ступили гости. Вслед за Сафаром шли трое молодых нанайцев —

крепкие, поджарые, и с такими же настороженными глазами. Одеты в потертые куртки из рыбьей кожи, за поясами охотничьи ножи в деревянных ножнах, в руках — короткие копья, у одного лук. Я сразу понял, что это охотники из стойбища

— Курила-дахаи, — обратился ко мне старший из них, парень лет двадцати пяти, с выбритым на маньчжурский манер лбом, длинной смоляной косой, широкими скулами и решительным взглядом. Говорил он на сильно ломаном русском, но понять его было можно. — Наша пришел тебя просить помогать! Манса стойбища приезжал, женщина наш брал. Мы вернуть хотеть!

Он обернулся на своих спутников, и те энергично закивали. Видимо, умеющий по-русски полиглот среди них был лишь один.

— Садитесь, рассказывайте, — предложил я, наливая им чаю в наши щербатые кружки.

Мои артельщики вытягивали шеи, с любопытством разглядывая незваных гостей.

Изя разлил всем по кружке обжигающего напитка, пока парень продолжал:

— Старики наш, манса боится. Говорит, манса сильный. Говорит, долг есть, долг отдавай. Манса приходи, весь соболь забирай. Как долг отдавай, если манса грош давай?!

Двое его товарищей согласно закивали, их молодые лица были полны решимости и гнева.

— И что ты хочешь? Тебя, кстати, как звать-величать? — уточнил я.

— Моя — Орокан! — сообщил тот.

— Так что ты от меня хочешь, Орокан?

Молодой нанаец оглянулся на товарищей и, ударив себя в грудь, начал горячо и быстро говорить:

— Мы хотеть тебя звать, Курила-дахаи! Жена возвращать. Моя соболь давать. У тебя человек сильный, ружья хорошо. Вместе мы их одолеть! С вами одолеть. Моя твоя весь соболь давать пять год. Много соболь! Белка много! Другой такой же на круг! По ру-ка-ам?

— Что он говори-то, Захар? Позови-ка сюда женку свою, пусть перетолмачит! — не понял толком Софрон.

Захар кликнул жену, и вскоре Аякан появилась у костра, тихонько присев на краешек бревна.

— Расспроси-ка их подробней, — хмыкнул я.

Пока женщина разговаривала с охотниками, я пытался прикинуть, что нам во всей этой ситуации предпринять. В целом, картина была ясна: маньчжуры приплыли с того берега Амура и забрали из стойбища Анги несколько женщин, избрав предлогом какой-то кабальный долг. Анга запретил сопротивляться, понимая, что в случае неповиновения с того берега придет пара джонок с хунхузами. А молодые решительно не желают отдавать своих жен каким-то ушлым залетным хмырям.

И как с этим, спрашивается, поступить? Нет, наше дело, конечно, сторона: проблемы индейцев шерифа, как известно, не волнуют. Но ведь любую ситуацию можно повернуть по-своему! И эти горячие ребята могут оказаться нам в чем-то полезными…

— Слышь, Курила, — прервал мои размышления Захар. — Гольды обещают пять лет нам отдавать всего соболя и всю белку, что сумеют поймать.

Артельщики разочарованно загудели. Предложение нас совершенно не устраивало, еще бы, зачем соболь, когда золото под ногами и без всякого риска.