Бегом на шпильках
Шрифт:
Я совершенно точно знаю, что она хотела этим сказать. Не строй никаких планов насчет моего брата. Какое нахальство! Разжалованная, она все еще считает себя Генералом. Прости, Бабс, но теперь ты — рядовой пехотинец. Ты лишилась своего права отдавать приказы, когда перестала звонить мне по пять раз на дню. Пусть так, я не против, но ты нарушила субординацию. Запомни: отныне ты — моя «бывшая». Когда люди находятся в близких отношениях, они, не стесняясь, говорят друг другу в лицо все, что думают, — и не важно, насколько садистски звучат
Интересно, а как это было бы: поцеловаться с Энди?
Мел предложила встретиться в шесть вечера, в вестибюле «Балетной компании», что в общем-то не идеальный вариант, но зато, с другой стороны, я смогу собственноручно вручить Мэтту его пресс-релизы.
— Время идти домой! — звенит голос Мел. — Как ты? Кстати, не очень-то похоже, чтобы ты расстраивалась! Как прошел Валентинов день? А мой — так здорово! Море цветов от поклонников, а от Тони… ты только посмотри, что мне подарил Тони! Господи, я так счастлива!
Порывшись в сумочке, Мел трясет перед моим носом билетом первого класса на поезд «Евростар» и в восторге исполняет безупречный пируэт. Голубые глаза сверкают на бледном личике.
— Мы будем жить в потрясающей гостинице… называется «Отель Костес» на Рю Сен-Оноре… там останавливаются сплошь одни знаменитости! Представляешь, его секретарша специально сверялась с графиком, чтобы я не пропустила ни одного представления. Ну, скажи, разве он не душка?! О, Натали, твой брат — такой умничка! Давай пойдем куда-нибудь, выпьем по чашечке кофе, поболтаем о Париже, а? Я сказала Тони, что мы встречаемся у него дома в семь, для парка сейчас слишком темно, правда? О, пожалуйста, скажи «да»!
Две минуты спустя мы с Мел сидим на убогих металлических стульях в потрепанной кафешке на углу. Мел спрашивает, заказала ли я морковный кекс к чаю с мятой.
— Нет, — отвечаю я, еще не отошедшая от вчерашнего обжорства. Поднимаю глаза на полное надежды лицо Мел, и во мне тут же раскручивается виток злости. — А ты-то сама — берешь морковный кекс?
— Нет, — поспешно говорит Мел, и все ее тело будто сводит в припадке паники. — Я уже пообедала. Я сыта.
Эти слова подстегивают меня еще больше. Почему это, интересно, я должна есть через силу только затем, чтобы мои дурацкие волосы перестали лезть?
— Ты точно уверена, Мел? Тебе бы надо поесть как следует. Не хочу показаться грубой, но ты, ты какая-то, какая-то… — ищу подходящее ненасмешливое определение, — костистая.
На ее лице застывает испуганное выражение. Нервно жду, что она скажет. И когда розовые бутончики ее губ размыкаются, я даже вздрагиваю.
— Обожаю парней, способных на романтические поступки! — восклицает Мел так, будто я вообще ничего
Вздыхаю с облегчением, а она как ни в чем не бывало продолжает трещать про Тони и Париж.
Да чтоб я еще когда-нибудь повторила подобную ошибку?! Зажигаю сигарету трясущимися руками. Ну и дура же я! Мел просто не желает, чтобы ее спасали. Она все говорит и говорит, а я все смотрю и смотрю на нее, но не слышу ни слова. Нет уж, я не буду брать морковный кекс к чаю. Я сижу, мрачная и непреклонная, грея свои вечно замерзшие руки о горячую чашку, пока Мел вдруг не окликает меня:
— Ты в порядке, Натали? Ты так смешно выглядишь.
Встряхнувшись, отвечаю:
— Нет, в смысле да, я в порядке.
— Ты можешь рассказать мне. Обещаю, я никому не скажу.
Ее слова меня не убеждают, но я уже потеряла бдительность. В любом случае, моя стремительно увядающая дружба с Бабс не имеет к Мел никакого отношения. Скорее всего, Мел действительно никому не скажет. Извергаю из себя собственную версию истории, делая особый акцент на всевозможные оскорбления, коим я подверглась. При этом тщательно избегаю ссылок на мою, хм, проблему. А это все равно, что пытаться увернуться от капель во время дождя.
— Я ничего не понимаю! — пищит Мел. — Почему она ведет себя так подло?
Вздыхаю. Да как же тут поймешь, если не рассказать всей истории: живой, мясистой, неразделанной? А если рассказывать все, то как не нарушить табу? Я не из тех, кто нарушает табу. Я вообще ужасно горжусь своей способностью прокрасться на цыпочках мимо слона в гостиной, бегемота в прихожей и анорексика в кафе. Так безопасней. Дикие звери и женщины с навязчивыми идеями непредсказуемы, и непрофессионалу их лучше не трогать.
— Ну, — начинаю я, сфокусировавшись на шоколадно-коричневой крошке на столе. — У нас вышла ссора. Бабс вроде как обвинила меня в том, что, что я… ничего не ем.
Выкладываю все начистоту, избегая взгляда Мел. Вооружившись малярной кистью, разукрашиваю слона в красный цвет: от кончика хобота до кончика хвоста.
Наконец мои запинания с заиканиями прекращаются.
Мел шипит:
— Тони говорит, твоя подруга Бабс — крупная и мясистая. Ясное дело, она просто тебе завидует! Натали, ты же худенькая от природы, ты очень женственная, и Бабс должна буквально беситься от зависти!
Я энергично киваю головой: да, да, да, это именно то, что мне хочется слышать. К черту еду! Правда, мне не слишком нравится эпитет «женственная». Но… Чувствую: что-то здесь не так. И, пока Мел продолжает свои разглагольствования, отмечаю сероватый оттенок ее зубов и отталкивающую розоватую болезненность шишковатых костяшек, несмотря на свою крошечность, кажущихся гигантскими и очень выпуклыми по сравнению с тонкими пальцами. Волосы у нее сухие и безжизненно тусклые. И я понимаю, что ни один человек, будучи в здравом уме, не станет завидовать ни одной из нас.