Бегом на шпильках
Шрифт:
— У тебя ужасно злой вид, — говорит Энди, размахивая деревянной ложкой. — Ты что, сердишься из-за кухни?
Обвожу взглядом то, что осталось после бомбежки.
— Нет, — лгу я, ловко уворачиваясь от того, что со шлепком падает с ложки на пол.
Нет, это, конечно, здорово — за счет жильцов оплачивать закладную, — но у медали есть и оборотная сторона: эти жильцы почему-то сразу начинают ошибочно считать, что теперь имеют право жить с тобой.
— Нет, сердишься. — Энди вытирает руку о джинсы. —
— Конечно же нет, — каркаю я в ответ, а сама думаю: похоже, это еще цветочки. — А что ты там готовишь? — спрашиваю я, чтобы скрыть свою нелюбезность.
Энди снова размахивает ложкой. Шлеп, шлеп.
— Я забыл спросить, не вегетарианка ли ты, случаем? А потому решил приготовить томатный суп. Довольно хитрая штука, — приходится вычищать у помидоров сердцевину, снимать кожицу, — но зато результат получается просто шикарный! И потом, есть все же что-то ужасно притягательное в блюдах с натуральным цветом. Кстати, выпить хочешь?
Кому сейчас нужно мое геройство?
— Да, — говорю я. — Все-все, спасибо, достаточно. Ну я пока пойду приму душ.
Тащусь по коридору к ванной: с бокалом в руке, чувствуя себя ужасной провинциалкой. Практически ожидаю, как он сейчас крикнет мне вслед: «Эй, я тут, пока тебя не было, смотрел телевизор, вдруг поднимаю глаза — а там эта тетка, твоя соседка, развешивает белье прямо в окне».
Первое, что сразу бросается в глаза при входе в ванную: Энди пристроил свой шампунь, бритвенный станок и пенку для бритья на бывшую полочку Бабс. Господи, да тут еще и увлажняющее молочко «Клиник»! Лично я держу свои причиндалы в закрытом шкафчике над раковиной. Мне кажется, чем больше косметики выставляешь на всеобщее обозрение, тем меньше у тебя уважительных причин выглядеть уродиной.
Первое же, что бросается в глаза при выходе из ванной, — так это то, что пришел Робби. Не заметить этого невозможно: я буквально врезаюсь в него, пытаясь на цыпочках прошмыгнуть в свою комнату, обернутая в полотенце. Ору как резаная — уже во второй раз за сегодняшний день.
— Дарррагая! Сколько лет, сколько зим! — орет он в ответ, широко растопырив руки.
Ору снова — и стремглав несусь в спальню.
— Извращенец! — кричу я, с силой хлопая дверью.
Слышу, как он начинает смеяться, и тоже смеюсь. Я уже и забыла, как мне нравится Робби! Чем больше его узнаешь, тем симпатичнее он становится. И, самое главное: он совсем на меня не сердится. Может, не так уж и сильно он на меня «запал»? Думаю, вечер удастся.
Недолго рассуждаю, что бы такое надеть, и через двадцать минут появляюсь вновь: в оранжевом шерстяном джемпере, черных брюках, коричневых туфлях (сама знаю, надо было надеть коричневые брюки, в тон туфлям, но что-то меня всегда настораживает в коричневых брюках) и с тщательно подобранным
— Отлично выглядишь, — говорит Робби, закашлявшись.
Энди, суетящийся над кастрюлей, воздерживается от комментариев.
— Тебе помочь? — предлагаю я.
— Нет, все уже готово. Хотя ты могла бы расставить тарелки. А вообще, не надо, просто садись. Роб! Оторви задницу от стула — достань-ка глубокие тарелки, ложки и натри пармезан.
— Ладно-ладно, не надо так шуметь, — отвечает Робби, делая вид, что начинает суетиться. Демонстративно закатывая глаза, он делает мне знак и беззвучно, — одними губами, — произносит: «Козел!»
— Я все слышу, — говорит Энди, не поворачивая головы. Я делаю глоток вина, чтобы скрыть смешок. — О-о-к-к-е-е-й! Вот и мы!
Энди наливает немного кипящей красной массы мне в тарелку и, оторвав несколько кусочков от листа базилика, аккуратно украшает ими блюдо. То же самое он пытается сделать для Робби, но тот принимается возмущаться тоненьким голоском:
— Я и сам могу нарвать базилик. Не стоило беспокоиться.
— Ну и на здоровье! — Энди притворяется обиженным. — Было бы предложено. Можно подумать, мне это надо!
— Не запах, а просто фантастика! — говорю я, не веря тому, что слышу.
Помидоры, хлеб, базилик — с этими ингредиентами еще можно как-то мириться. Вдыхаю густой запах — и желудок отвечает довольным урчанием. Смелое заявление, особенно для меня. Боже, мне… мне… и в самом деле хочется это съесть. Пальцы сами собой ползут к ложке, но тут я замечаю нахмуренное лицо Энди.
— Мы конечно же начнем с молитвы, — говорит он строго. Ложка со звоном выпадает у меня из рук, и я становлюсь такой же красной, как суп. — Да я пошутил, — добавляет он.
Хочется рассмеяться, но у меня просто нет слов: это не суп, это настоящая магия! Вкусовые сосочки танцуют танго на спинке моего языка. Нет! Мозг забивается ужасающими мыслями. Что я творю?! Это не то, чему меня учили! Мой талант — терпеть лишения! Вот в чем я хороша как никто другой. И что же? Вот она я: попавшая в капкан собственной жадности. Желудок постепенно перестает урчать и теперь уже кипит от негодования. Да как он смеет врываться в мой дом и силой навязывать мне не только себя, но еще и свою (мою) кастрюлю?!
— Отстань от меня! — шипит Робби.
— Что? — переспрашиваю я, усилием воли заставляя голос не сорваться.
— Я, честно, мыл руки, — кричит Робби. — Натали! Скажи ему, чтобы отвалил!
— В чем дело? — спрашиваю я Энди.
— Понимаешь, Робби, конечно, отличный парень и все такое, — говорит Энди, опираясь на согнутые локти, словно шестилетний мальчишка. — Но он постоянно…
— Энд! Пожалуйста! — протестует Робби.
— Нет уж, продолжай, мне хочется послушать. И что? — восклицаю я.