Бегущая под дождем
Шрифт:
У девушки Нади из-под Волоколамска у самой с зубами была «напряженка». А без хороших зубов вылезать на сцену, все равно что пытаться взлететь с одним крылом. Это вам любой вахтер растолкует как бином Ньютона.
Самый востребованный в артистической среде стоматолог Ефим Жигора пребывал в мрачном расположении духа. Об этом никто даже не догадывался. Ни медсестры, которых в его маленьком кабинете кучковалось сразу три, (поскольку Ефим был многостаночником и обслуживал сходу двоих-троих), ни многочисленные посетители, терпеливо ожидавшие своей очереди
Нет, Ефим Жигора вида не подавал, что на душе у него сгребется целая стая озверевших дворовых кошек. Не расслаблялся. Надо было соответствовать имиджу. И Жигора старался, изо всей мочи соответствовал. Ведь он был даже внешне похож на певца Джо Кокера. Вот и старался. Во всю демонстрировал окружающим свою фантастическую энергию и жизнелюбие. Посещал самые модные тусовки, благо приглашений было хоть отбавляй, театральные премьеры и просто любые художественные акции. Был всегда в курсе всех новостей, событий и сплетен.
— Великий и ужасный Жигора! — умилялись женщины. Поголовно.
— Ефим — это праздник, который всегда! — ухмылялись мужчины.
Одни лечили у него детей и лечились сами, другие просто знали как обязательного участника юбилеев и бесконечных презентаций. Ни одно мало-мальски значимое событие в Москве не обходилось без Ефима Жигоры. Пригласить популярного стоматолога к себе на день рождения в загородный дом считали за честь даже иные помощники депутатов государственной Думы.
Жигора знал всех. Все знали Жигору. Но счастья не было.
Так было до того момента, когда дверь в его кабинет не распахнулась и на пороге не появились две девушки. Одна так себе, ничего особенного. Лицо, вроде, знакомое, где-то видел. Кажется, одна из бывших пациенток подмосковного разлива. Вторая совсем девочка, почти ребенок. Вся рыжая, в веснушках. Как подсолнух.
— Здравствуйте, великий и ужасный Жигора! Мы к вам с поклоном! — сказала та, что была постарше. — Выручайте, дорогой вы наш! Золотых рук мастер!
— Скорее золотых зубов! — пробормотал Жигора, не отрывая глаз от рыжей девчонки. Было в ней что-то эдакое, диковатое и завораживающее.
Само собой на любого неподготовленного мужчину Надя производила эдакое… стрессовое впечатление. Она, как бы, аккумулировала в себе все тайные мечтания, сны и фантазии замордованного ритмами мегаполиса среднестатистического москвича. Ее огромные глазищи так и манили в дали светлые. Казалось, в них можно без труда прочесть призыв. Все еще возможно, все достижимо, ты еще ого-го! еще не вся черемуха в окошко брошена. И все такое, в том же духе.
— Здравствуйте! — поздоровалась девчонка, держа руки за спиной.
— Красавицы мои! Какие люди! Одни, без охраны! — встряхнувшись, обаятельно улыбаясь,
— Красавицы мои! — пел Жигора, поднимаясь из-за стола, хотя смотрел при этом только на младшую. Пристально и оценивающе.
«Бесаме-е, бесаме-е мучо-о-о!» — загудело у него в голове. Что неудивительно. Ведь слова этой некогда популярной во всем мире песенки написала такая же четырнадцатилетняя особа. Только жившая в другое время, на другом континенте.
— Здравствуйте! — строго повторила младшая.
В это мгновение Жигоре захотелось схватить эту рыжую девчонку за руку, выбежать из тесного кабинета и… побежать с ней по пустынному песчаному пляжу, чтоб упругий речной воздух бил им в лица, свистел в ушах и лохматил им волосы. А она чтоб смеялась. Беспричинно, беззаботно, весело! Просто так! От молодости и здоровья. Чтоб они бежали, бежали, заглядывая друг другу в глаза и все громче смеялись.
«Я готов целовать пе-есок! По которому ты ходила-а!».
Они мчались бы и только ветер гудел бы в ушах. Только гулко стучали бы пятки по плотному, как городской асфальт песку туда, где река делает плавный поворот и под кронами раскидистых деревьев уже дожидается сооруженный его умелыми руками шалаш. А перед ним на затухающем костре в котелке бурлит ошеломительного вкуса уха.
«Милая моя! Солнышко лесное!».
Они будут по очереди зачерпывать ложками прямо из котелка уху и осторожно, ощущая зубами непривычную твердь деревянных ложек, жадно глотать, как первобытные люди куски белой рыбы. Их зубы будет ломить… Зубы, зубы!
Жигора встряхнулся. И незаметно провел языком по своим собственным зубам. Как и многие стоматологи, Ефим наплевательски относился к своим персональным зубам. Все откладывал визит к своему другу, с которым когда-то вместе грызли буквари в первом медицинском. Сапожник, как известно, всегда без сапог. А ни у одного приличного писателя никогда не найдется в кармане и завалящего карандаша. Не говоря уж о шариковых или перьевых ручках. Се ля ви!
— Жигора! Миленький! Выручай! — донесся до его ушей голос той, что постарше.
Она решительно подталкивала вперед рыжую девчонку.
— Так, красавица! Прошу на трон!
Жигора широким жестом, вежливо и уважительно, пригласил Надю в кресло. Начал перекладывать на стеклянном столике свои никелированные предметы из арсенала средневековой инквизиции.
Надя, тяжело вздохнув, уселась в полу-кресло полу-кровать. Она с детства панически боялась стоматологов и мышей. Стоматологов больше.
Две безмолвные помощницы, (за все время пребывания Нади и Натальи в кабинете они не произнесли ни звука!), моментально укутали Надю какой-то шелковистой тканью зеленого цвета и подвязали под подбородок слюнявчик, как грудному младенцу.