Бегущая в зеркалах
Шрифт:
Красный "мерседес" начал разворачиваться, намереваясь поскорее убраться восвояси, но человек, внезапно появившийся из боковой аллеи, чуть не кинулся под колеса автомобиля, отчаянно "голосуя". Динстлер затормозил и приоткрыл окно.
– Господин директор? Я - Феликсл Рул. Жду Вас!
– обратился к нему мужчина, вовсе не похожий на дешевого коммивояжера, навязывающего свою продукцию. Высокий, поджарый, лет сорока пяти, в добротном темном костюме и очках, поблескивающих металлической оправой - скорее учитель частной гимназии или колледжа. "Понятно, что за птица. Хоть сейчас на научный симпозиум. Спецслужбы или мафиози", - соображал Динстлер, следуя за незнакомцем в уединенное бунгало. Комната, казалось, давно не проветривалась - спертый воздух с привкусом прокисшей еды и сигаретного дыма застоялся за плотно закрытыми окнами. Пестрые нейлоновые
– Извините за обстановку, в которой будет происходить наша встреча. Вы поймете, что мы вынуждены избегать людных мест, - улыбнулся Рул.
– Нет, господин Динстлер, не бояться вам нечего - я здесь один и не совершенно безвреден. Говоря "мы" я имею ввиду организацию, которую представляю. Признаюсь сразу - это отнюдь не медицинская фирма, но и не спецслужбы, в причастности к которым, как я догадываюсь, вы меня подозреваете. Мое имя, скорее отсылает вашу память к литературному персонажу, чем означает реальное лицо.
– Рул пододвинул гостю кресло, сел напротив, демонстративно положив руки на стол.
– Прошу уделить мне полчаса: я полномочен сообщить вам нечто важное.
Однако Динстлер и не думал проявлять беспокойства, удобно расположившись в скрипучем жестком кресле.
– Я намерен выслушать вас, господин Рул, кого бы вы не представляли и как бы не звучало ваше подлинное имя. Прежде всего - мне нечего бояться: ни государственных, ни человеческих законов я не преступал и не намерен. И конечно же, меня гложет любопытство - чем вызван интерес вашей "организации" к моей скромной персоне? Насколько я знаю, мне нечем заинтересовать ни "покупателей", ни "продавцов" сенсаций, - он закурил, ища глазами пепельницу. Рул, как любезный хозяин, принес из кухни и поставил на низкий пластиковый столик зеленое стеклянное блюдце.
– Вы явно скромничаете, Динстлер, вам удалось провести пару серьезных профессионалов, потративших массу времени, чтобы обнаружить тот деревянный ящичек, который преспокойно стоял на чердаке вашего дома. Вы явно хотели сбить со следа лиц, охотившихся за этими документами Вот видите - я сумел вас удивить, милый доктор! Но я не за этим пригласил вас и поэтому - все по порядку.
Предположим, существует некая организация, очень древняя и очень могущественная, в задачи которой входит, грубо говоря, регуляция мирового прогресса - научного, общественного, нравственного. В каком направлении спросите Вы?
– В позитивном, отвечу я с настоятельной категоричностью, если под конечной целью исторического развития подразумевать выживание человечества как вида и его нравственное совершенствование. Принято считать, что эту миссию выполняет Господь Бог, сохраняя позицию невмешательства в дела людские, то есть не регламентируя свободное волеизъявление человечества. Нравственные же законы, как предполагается, изначально заложены в душу каждого смертного его Отцом и Создателем. Но что же мы видим вокруг?
– Свободные люди, забыв о своем предназначении, истребляют друг друга, растрачивая лучшие силы ума и тела, природные ресурсы, экономический и технический потенциал на совершенствование и тиражирование орудий уничтожения. И тогда мы - люди, не утратившие этих высших ориентиров, протягиваем руку помощи заблудшим, помогая им избежать катастрофических, а может быть непоправимых последствий того, что они называются прогрессом. Мы - "санитары цивилизации".
– Звучит не хуже воскресной лекции в клубе домохозяек. И как же выявляют эти "санитары" те ветви на древе цивилизации, которые необходимо ликвидировать или регламентировать в целях стимуляции, естественно, роста и плодоношения всего древа?
– поинтересовался Динстлер, не доверявший проповедническим декларациям.
– Уж очень бескорыстная организация получается, исполненная святости. Вы, случаем, не из Ватикана?
– Напрасно иронизируете, мы не вдохновляемся утопиями и далеко не бескорыстны. Однако, наша задача сформулирована вами правильно, господин Динстлер. Более того, я убежден, что мы с вами заодно. Иначе не сидеть бы нам в столь дружеской обстановке, - Рул насмешливо кивнул на пыльные кусты за окном, скрывавшие домик.
– То есть, надо понимать, откажись я поддержать вашу благотворительную миссию, ко мне была бы применена сила?
– сообразил Динстлер.
–
– Я просто заслушался, господин Рул. Вы весьма красноречивы и, допустим, до этого момента мне нечего вам возразить. Я понимаю, что мы здесь не за тем, чтобы пускаться в глубинные философские споры о полномочиях Добра и Зла и Божественном промысле. Принимаю, как аксиому, ваш основной тезис: ученый не всегда может нести ответственность за последствия своего изобретения. А следовательно, необходим контроль за ним и осторожность, как с ребенком, заполучившим бенгальские огни... Но я-то, не физик-ядерщик, не биолог, выращивающий сомнительные вирусы. Я всего лишь хирург-косметолог, в лучшем случае - художник, который, как вы сами сказали - силы в этом мире не представляет. К тому же мои теперешние идеи, скорее всего, относятся к области фантастики.
– Никак нет, должен вас обрадовать, - Рул выдержал интригующую паузу.
– Профессор Майер в конце 30-х годов нащупал нечто, способное перевернуть все представления о возможностях воздействия на человеческий организм. И как вы знаете, его изобретение могло попасть в плохие руки. Мы постарались сбить со следа тех, кто охотился за бумагами находившегося в то время в психиатрической лечебнице Майера. Какое-то время все были убеждены, что секрет утерян. Конечно же, научный прогресс нельзя остановить, его можно лишь корректировать. Мы можем до поры до времени "держать за руки" китайцев, тянущихся к атомному оружию и ожидать, когда их политический режим перестанет представлять угрозу для человечества, подчинившись общим законам гуманизма. Мы наблюдаем за наиболее перспективными научными направлениями, незримо оберегая их судьбу от вмешательства корыстных "заказчиков" и "покровителей". Недавно, в поле нашего зрения попали вы. В тот самый момент, когда затеяли свой розыск в Берлине по адресу, указанному в факсимиле Майера и стали интересоваться новыми медицинскими и фармацевтическими технологиями.
Динстлер понял, что имеет дело действительно с серьезной организацией.
– Таким образом, ваша компетентная организация, господин Рул, принимает всерьез и Майера и меня, и в то же время, если принять вашу версию, не доверяет мне, как держателю "взрывоопасного устройства". А если взглянуть на это дело с точки зрения циничного современного делового человека становится ясно, что гуманные "санитары" хотят включить меня с моими предполагаемыми барышами в свою "зону влияния".
– Я понимаю ваши сомнения, доктор. Вы выглядели бы наивными простаком, если бы бросились в наши объятия, не зару
чившись гарантиями "чистоты наших рук". Это характеризует вас
как здравомыслящего человека, несмотря на прекраснодушие и
ученость.
Сформулирую в общих чертах пункты нашего предполагаемого договора. Пункт первый - защита вас и вашего будущего изобретения. Как бы разумны и предусмотрительны вы не были, вам не удастся нести ответственность за все последствия своих открытий. Вы хотите получить власть над уродством, ущербностью и одарить ею человечество. Вы даже не кутюрье, работающий на элитарную верхушку. Вы хотите сделать красоту ширпотребом - общедоступным, расхожим товаром. Прекрасно. Но ведь с таким же успехом, пользуясь вашим методом, можно продуцировать уродов, можно создавать помимо фальшивых документов - фальшивые лица, производить двойников. Не страшно, если император Хирохито захочет выглядеть как Марлон Брандо, хуже, когда ставленник Коза Ностры окажется в кресле, допустим, американского президента. Следовательно - ваши иллюзии на счет общедоступности метода весьма опасны, ведь речь идет не об удалении бородавок или средстве от облысения.