Белая дорога (др. перевод)

Коннолли Джон

— Эллиот… пропал?

— Я этого не говорил. Где мог, я оставил ему сообщения. Просто он пока не ответил.

Чуть наклонив голову, она усвоила информацию. Судя по всему, услышанное ее не вполне устраивало.

— И вы решили, что я могу знать, где он находится?

— Мне подумалось, вы с ним, вероятно, друзья.

— Друзья? Какие именно?

— Такие, которые ужинают вместе. А что я должен был сказать, мисс Фостер?

— Не знаю. И я миссис Фостер.

Я начал было извиняться, но она

отмахнулась.

— Да ладно… Вы, наверное, хотите знать о нас с Эллиотом?

Я не ответил. Соваться без надобности в их отношения у меня не было желания, но если ей хочется выговориться, послушать не мешает: вдруг да прольет свет.

— Вот ведь черт. Вы видели, как мы с ним скандалили, так что остальное можно домыслить. Эллиот был дружен с моим супругом. Покойным.

Она методично оглаживала на себе юбку — единственный признак нервозности.

— Я сожалею.

— Все теперь сожалеют, — кивнула она.

— Могу я спросить, что именно случилось?

Она отвлеклась от юбки и посмотрела на меня в упор.

— Он покончил с собой.

Миссис Фостер кашлянула, потом безудержно заперхала, все сильнее и сильнее. Я встал и через гостиную прошел на ярко освещенную модерновую кухню, пристроенную, видимо, к дому специально. Там я взял стакан, налил воды из-под крана и принес ей. Она попила и, более-менее успокоившись, поставила стакан перед собой на журнальный столик.

— Спасибо, — сказала она. — Я не знаю, отчего это произошло. Мне все еще тяжело об этом говорить. Муж мой, Джеймс, покончил с собой месяц назад. Задохнулся в машине: присоединил шланг к выхлопной трубе и сунул его в салон. Говорят, не он первый.

Таким голосом — нарочито нейтральным, сдержанным — обычно рассказывают о каком-нибудь пустячном недомогании вроде простуды или сыпи. Она еще раз пригубила из стакана.

— Эллиот был юристом моего мужа, а также его другом.

Я ждал.

— Мне бы не следовало вам этого говорить, — сказала она, — но уж коли Эллиот ушел…

То, как она произнесла это самое «ушел», меня невольно покоробило, но я не перебивал.

— Эллиот был моим любовником, — сказала она наконец.

— Был?

— Это закончилось незадолго до смерти мужа.

— А когда началось?

— Ну, как такие вещи обычно начинаются? — видимо, нечетко расслышав мой вопрос, вздохнула она. — Скука, неудовлетворенность, муж постоянно прикован к работе и не замечает, что жена сходит с ума. Выбирайте, что вам больше нравится.

— Ваш муж знал?

Прежде чем ответить, она сделала паузу, словно задумавшись об этом впервые.

— Если и знал, то ничего не говорил. Во всяком случае, мне.

— А Эллиоту?

— Так, намеками. Их можно было интерпретировать по-разному.

— И как интерпретировал Эллиот?

— Что Джеймс знает. Как раз Эллиот и решил

положить нашим отношениям конец. Мне было все равно, так что я и не возражала.

— Тогда почему вы спорили с ним за ужином?

Она опять сосредоточенно наглаживала юбку, выщипывая пушинки хлопка, которые и глазом-то не различить.

— Что-то происходит. Эллиот знает, но делает вид, что это не так. Они все делают вид, притворщики.

Казалось бы, ни с того ни с сего, но безмолвие подействовало откровенно угнетающе. В этом доме должны были резвиться дети. Он был чересчур велик для двоих, а уж для одного и вовсе невыносимо огромен. Такой дом покупают богатые люди в надежде создать большую семью, но семьи здесь не чувствовалось. Вместо нее была лишь эта женщина в черном вдовьем одеянии, методично щиплющая свою юбку, как будто этим она могла исправить непоправимое.

— «Они все» — это, простите, кто?

— Эллиот. Лэндрон Мобли. Грейди Трюэтт. Фил Поведа. Мой муж. Эрл Ларусс — в смысле, младший.

— Ларусс? — Я не сдержал удивления.

И опять на лице Адель Фостер отсветом мелькнула улыбка.

— Они все вместе росли, вшестером. И тут что-то стало происходить. Начало положила смерть моего мужа. Потом был Грейди Трюетт.

— С ним тоже что-то случилось?

— Кто-то вломился к нему в дом, примерно через неделю после того, как не стало Джеймса. Его нашли у себя привязанным к стулу, с перерезанным горлом.

— И вы думаете, эти две смерти между собой связаны?

— Я думаю вот о чем. Два с половиной месяца назад погибла Мариэн Ларусс. Через полтора не стало Джеймса. Спустя неделю убили Грейди Трюетта. Теперь вот нашли мертвым Лэндрона Мобли, а Эллиота нигде не доискаться…

— Кто-нибудь из них был близок с Мариэн Ларусс?

— Нет, во всяком случае, не в интимном плане. Но как я сказала, они росли вместе с ее братом и неизбежно общались с ней в компаниях. Мобли, может, и нет, но остальные наверняка.

— А что, миссис Фостер, может происходить — именно на ваш взгляд?

Она вскинула голову и, трепетнув ноздрями, сделала глубокий вдох и медленный выдох. В порывистости движений проглянуло нечто, приглушенное до поры черной одеждой; пожалуй, можно было догадаться, что влекло к ней Эллиота.

— Мой муж покончил с собой, потому что боялся, мистер Паркер. Что-то содеянное им возвращалось и мучительно преследовало, не давало ему покоя. Он сказал об этом Эллиоту, но тот не поверил. И мне Джеймс не рассказывал. Вместо этого он делал вид, что все нормально, — вплоть до того дня, когда отправился в гараж с куском желтого шланга. Эллиот тоже пытается делать вид, что все в порядке, но ему-то видней.

— Чего, по-вашему, мог бояться ваш муж?

— Не чего. Он, судя по всему, боялся кого-то.