Белая дорога (др. перевод)

Коннолли Джон

Мобли работал на Бауэна, и в какой-то момент Бауэн, очевидно, прознал о грехе его молодости, получив возможность помыкать Эллиотом и, возможно, Ларуссом-младшим. В общем, Эллиот должен был использовать Чарльза Паркера для добывания нужной информации, а Киттиму затем предстояло означенного Чарльза Паркера убрать. Если бы перед смертью я сумел раскрыть тайну тех убийств — что ж, честь мне и хвала. Если же нет, то я все равно не должен был дожить до получения гонорара.

— Ты им и Мелию сдашь?

— Ну уж нет. Я их убью.

— Один?

Зубы Терея блеснули в улыбке:

— Нет. Я же говорил: в одиночку

такое не делается. Никогда.

Место было в точности таким, как его спустя все эти годы описал Поведа. Вот сломанный забор (несколько дней назад я его огибал) с расстрелянной из мелкашки табличкой «ПРОХОДА НЕТ». Повсюду карстовые воронки — одни небольшие, замаскированные растительностью, другие такие огромные, что в них провалились целые деревья. Уже через пять минут ходьбы ощутился затхлый химический запах. Поначалу он был просто неприятен, но по мере приближения к дыре от него уже пекло в ноздрях и слезились глаза. Вокруг раскидан был мусор, который даже ветер брезговал шевелить, и скелетами торчали иссохшие деревья с серыми стволами; от них по известняку пролегали змеистые тени. Сама дыра была метров семи в окружности и такая глубокая, что дно терялось в темноте. Края ей оторачивали сорные корни и травы, нисходящие куда-то вниз.

На той стороне воронки стояли двое, глазея в ее глубину. Эрл Ларусс-младший и Киттим. Второй был без своих фирменных очков (наступили сумерки); именно он первым почуял наше приближение. Его лицо оставалось бесстрастным, даже когда мы подошли и остановились, глядя через яму. По мне Киттим лишь скользнул глазами; его внимание было приковано к Терею.

— Вы его знаете? — спросил он Эрла не как подчиненный, а скорее как шеф.

Тот в ответ покачал головой. Киттиму это не понравилось — точнее, не понравилось то, что у него нет нужных сведений для четкой оценки ситуации.

— Ты кто? — спросил он.

— Меня звать Терей.

— Это ты убил Мариэн Ларусс?

— Нет, ее я не убивал. Я убил остальных. Своими глазами видел, как Фостер заводит шланг от выхлопной трубы в машину. Но девушку убил не я.

— Тогда кто?

Она находилась поблизости. Я это чувствовал. Похоже, чувствовал и Ларусс: вон как дернул головой, словно испуганный олешек, и зашарил глазами по деревьям: что там такое, отчего мне не по себе?

— Я задал вопрос, — повторил с нажимом Киттим. — Кто ее убил?

Неожиданно по обе стороны от нас из-за деревьев вышли трое вооруженных людей. Терей уронил пистолет; впрочем, я знал, что пускать его в дело он не собирается.

Двоих из этой троицы я не узнал.

Третьим был Эллиот Нортон.

— Что-то ты, Чарли, не особо удивлен, — заметил он.

— Меня вообще сложно чем-то удивить, Эллиот.

— Даже возвращением старого друга из царства мертвых?

— У меня ощущение, что скоро ты там окажешься на постоянной основе. — Усталость не позволила мне даже толком выплеснуть гнев. — Кровь в машине — забавный трюк. Как ты теперь объяснишь свое воскрешение? Чудо Господне?

— Для меня исходила угроза от какого-то безумного негра, так что пришлось спрятаться. Вынужденная мера. А в чем меня, собственно, могут обвинить? В том, что полиция зря потратила время? В симуляции самоубийства?

— Ты убивал, Эллиот. Ты приводил людей к гибели. Ты добился выхода Атиса под залог лишь для того, чтобы твои друзья замучили его до смерти.

— Твоя

вина, Чарли, — пожал плечами он. — Если бы ты лучше справлялся со своей работой, если бы заставил его все рассказать, он мог бы остаться в живых.

Я поморщился. Он задел меня за живое, но взваливать ответственность за гибель Атиса Джонса на мои плечи — это уж слишком. Один я такую ношу не потяну.

— А Синглтоны? Что ты сделал, Эллиот? Сидел с ними на кухне, попивая их лимонад, а сам дожидался, когда придут твои друзья и прикончат их, пока единственный человек, способный их защитить, моется в душе. Старик напоследок сказал, что на них напал оборотень, и полиция считала, что он имел в виду Атиса, пока того не нашли мертвым, истерзанным. Но это был ты, Эллиот. Это ты оборотень. Посмотри, как низко ты опустился.

Эллиот нервно поежился.

— У меня не было выбора, — запальчиво сказал он. — Мобли все рассказал Бауэну, проболтался как-то по пьяни. Нам он об этом не сообщил, но что я — не знаю его, что ли. И вот Бауэн нас подмял и обставил так, что мне пришлось позвать тебя. А к той поре развернулось все это. — Широким взмахом свободной руки он обвел дыру, болото, мертвецов, память об изнасилованных сестрах. — И мы… в общем, мы тебя использовали. А ты молодчина, Чарли, надо отдать тебе должное. Кстати, ты нас всех в это место и привел. Так что в могилу отправишься удовлетворенным.

— Хватит, — властно осек его Киттим. — Пусть ниггер расскажет нам, что знает, и покончим с этим навсегда.

Эллиот направил пистолет вначале на Терея, затем на меня.

— Эх, Чарли, Чарли, — сказал он с шутливым укором, — разве можно гулять по болотам одному.

— Одному никак, — согласился я и подмигнул.

Тоже шутливо.

Пуля ударила ему в переносицу с такой силой, что я услышал, как хряснули шейные позвонки. Двое его спутников попадали, не успев даже отреагировать. Ларусс застыл с открытым в изумлении ртом. Киттим вскидывал пистолет; в эту секунду Терей сшиб меня на землю. Раздались выстрелы; в лицо мне брызнула теплая кровь. Я успел заметить, как Терей, широко раскрыв глаза, срывается в яму; спустя какое-то время снизу, издалека, послышался гулкий тяжелый всплеск.

Подхватив брошенный им пистолет, я кинулся в лес, ожидая, что в спину вот-вот вопьются пули Киттима — но тот, оказывается, пустился наутек. Должно быть, последовал примеру Ларусса, который на моих глазах скрылся среди деревьев — секунда, и его след простыл.

Но оказывается, очень ненадолго.

Спустя несколько секунд он появился снова — спиной, медленно пятясь.

Я видел, как на него надвигается она, фигура в складках легкой ткани — единственном одеянии, которое способна была терпеть ее насквозь израненная плоть. Голова была неприкрыта, на лишенном волос черепе чудовищно наплывали друг на друга изувеченные черты, в которых смутно угадывалась былая красота. Целыми были лишь глаза, безумными звездами блещущие из-под раздутых голых бровей. Вот она простерла к Ларуссу руку. Жест был почти нежный — так, должно быть, отвергнутая возлюбленная прощается и прощает своего избранника. Ларусс тихонько визгнул и хлестнул ее по руке, порвав при этом кожу. Свою ладонь он с брезгливостью отер о куртку — все это машинально, высматривая, как бы сподручней обогнуть эту трухлявую уродину и углубиться в спасительный лес.