Белая кость
Шрифт:
Восхищал и отчасти веселил тот факт, что к Рождеству почти вся «армада» кораблей и судов «вероятного противника», решавшая задачи в море, загонялась своим командованием в ближайшие цивилизованные порты и базы НАТО для того, чтобы моряки, заблаговременно вызвав самолетом родных и близких, могли встретить любимый праздник в привычной и комфортной обстановке, по-семейному.
В перехваченной информации корабли почти всегда, помимо своего места, курса, скорости и расчетного времени прибытия к месту назначения, «кишкой» передавали заявку с указанием названий отелей и ресторанов, где личный состав хотел бы на столько-то персон снять номера или
Мысленно, а порой и вслух, оценивая информацию с долей скрытого восхищения и недоумения, мы говорили: «Во, дают! Во, разлагаются, капиталисты! Ну, прямо с жиру бесятся!»
В один из «опорных» сеансов связи радисты подводной лодки получили информацию от штаба управления, что через район нашего патрулирования ожидается проход атомных подводных лодок «вероятного противника». Указывались возможные даты появления «вражеских» субмарин, с обнаружением которых надлежало срочно докладывать на командный пункт.
Хорошо удифферентованная подводная лодка совершенно без хода держала глубину 40 метров. Даже не верилось, что в Атлантике, в этой фантастической массе воды, когда под килем глубина не один километр, именно в нашем районе присутствует «жидкий грунт» — слой воды, отличающийся от окружающей водной массы температурой, соленостью и плотностью. Это давало сильную экономию электроэнергии, а главное, — почти абсолютную скрытность.
Была ночь, когда акустик обнаружил шум винтов и классифицировал его как работу турбины АПЛ. Командир отдыхал в каюте, а в центральном посту находился НШ по прозвищу Слон.
Это был своеобразный человек. Большим авторитетом у командования дивизии он не пользовался, так как имел небольшой опыт автономных плаваний. Сделал свою командирскую карьеру на «лягушке» — кургузой дизельной ПЛ проекта 665 с 4-мя крылатыми ракетами в рубке. Никогда дальше Балтики она не ходила и использовалась главным образом в качестве «цели» для отработки противолодочных сил флота. Даже на массовые флотские мероприятия и учения она привлекались в последнюю очередь.
Слон был послан в «автономку», так сказать, «для порядка». Чувствуя себя в походе лишним, он сам определил себе время вахты и, в основном, был занят чтением художественной литературы, которой его в изобилии снабдил молодой корабельный замполит, уже понявший неписанную истину: «Чем бы начальство ни тешилось, лишь бы в корабельные дела не совалось».
С обнаружением и классификацией цели Слон объявил «боевую тревогу» и дал команду на моторы в надежде изменить курс, так как пеленг на цель не менялся. Влетевший в центральный пост командир сходу оценил ситуацию и, получив нужные доклады, застопорил ход.
Это, в свою очередь, вызвало недоуменный взгляд и вопрос НШ:
— Командир, ведь ситуация сближения…
— Товарищ капитан 1 ранга, если вы считаете, что я как командир недостаточно активно в этой ситуации провожу маневр расхождения с «целью», можете сделать запись в вахтенный журнал и вступить в командование кораблем.
В этот момент акустик доложил, что пеленг на цель очень медленно начал меняться вправо. НШ, покраснев и слегка вспотев, ничего на предложение командира не ответил и продолжал тихо сидеть у торпедного автомата стрельбы, нервно теребя в руках очередной детектив.
Шум нарастал, цель приближалась быстро. Прибывший по тревоге в первый отсек командир БЧ-3 лейтенант Боб Падеус, по прозвищу
— Слышите? Летит Тунгус Метеоритович!
— Кто лэтыт? Какой Мэтеоритович? — с кавказским акцентом спросил ничего не понимающий молодой торпедист Маркарян.
— Кто лэтыт, кто лэтыт, — передразнил подчиненного минер. — Какой-то ты у меня не начитанный. Ладно, спишем это на твое дурное воспитание. Чего, совсем глухой? Атомоход «летит», неужели не слышишь? Вот бы ему сейчас в борт засадить! — мечтательно заключил он, ласково оглядев зеленоватые «чушки» стеллажных торпед.
В 4-ом отсеке происходящее живо обсуждали командир группы движения старшие лейтенанты Жук и Есин, корабельный врач, известный команде по прозвищу Аспирин. К ним вскоре присоединился пробегавший по тревоге из кормы в ЦП замполит капитан-лейтенант Горин.
— Что там стряслось, док? Я слышал, вроде моторами ход давали? — поинтересовался замполит.
— Товарищ капитан-лейтенант, вы, очевидно, знаете, что я скромный мастер резни по телу, а не профессор Мориарти, и всего знать не могу, — с достоинством хозяина отсека заявил заму немногословный врач.
Он хоть и был корабельным парторгом, но зама недолюбливал, и тот об этом догадывался.
Командир группы, мчавшийся по тревоге из «центрального» в 6-ой, со смехом продекламировал: «К нам приперся Дед Мороз, он подарочки принес… Если серьезно, то акустики вроде бы атомоход «штатовский» обнаружили, а Слон решил нас демаскировать, моторами стал работать. Командир не дал, вовремя прибыл в Центральный».
Войдя в ЦП и пытаясь вникнуть в ситуацию, зам, как бедный родственник топтался между командиром, стоявшим у «каштана» и уже заметно вспотевшим и насуплено-молчавшим НШ, продолжавшим нервно теребить библиотечную книжку.
Шум идущего практически контркурсом атомохода был уже отчетливо слышен во всех отсеках. ГКП работал четко, и через минуту командир получил от старпома итоговый доклад, подтверждавший контакт с АПЛ ВМС США, следующей со скоростью 20 узлов курсом на приемный буй военно-морской базы Холи Лох. Штурман уточнил, что, двигаясь заданными курсом и скоростью, наша лодка разойдется с целью через пять минут на дистанции 1,5-2 кабельтова.
Забортный шум продолжал усиливаться. Вместе с ним росло и напряжение в ЦП. Слон уже громко кряхтел и ерзал задом по трубопроводу, выражая тем самым недовольство и несогласие с действиями командира, однако предпочитал в них не вмешиваться. Делать запись в вахтенном журнале и брать на себя командование он также не спешил. В глубине души он чувствовал, что все закончится благополучно, но ведь это риск. А вдруг атомоход тоже идет на глубине 30 метров? В душу заползали сомнение и страх. Все вместе действовало как хорошее слабительное, заставляя урчать содержимое живота и холодеть спину. Первым, чьи нервы не выдержали, стал замполит. Он невпопад спросил у командира, как бы предлагая: