Белая Роза
Шрифт:
— Перестань это говорить, — сказал Рай. — Это не твоя вина. Перестань вести себя, как будто ты разделяешь бремя всех компаньонов. Это не так.
— Я знаю.
— И береги себя, — добавляет он.
— Я постараюсь.
— Спасибо, — говорю я Раю. Он кивает.
— Знаешь, — говорит он. — Я не думаю, что слышал когда-либо, как суррогат разговаривает.
Я не уверенна, что на это ответить. Взглянув на Эша в последний раз, Рай уходит от нас.
Мы втроем разворачиваемся и бежим к станции. Мы подбегаем все ближе, и я вижу окрашенную
— Все чисто, — говорит один другому.
— Он был бы полным дураком, если бы вернулся сюда, — говорит второй Ратник, пока они вдвоем спускаются с платформы и идут в сторону территории. Мы втроем прижимаемся к грубой деревянной стене станции.
— Я не понимаю, почему мы должны работать в две смены, чтобы найти какого-то компаньона, — ворчит первый. — Он же не насиловал саму герцогиню.
— Не дай майору услышать, как ты высказываешься, — говорит второй. — А то будешь отправлен на службу в Болото, прежде чем сможешь произнести “Дом Основатель”.
— Да, да, — говорит первый. — Пойдем, посмотрим, не открыта ли кухня, я умираю с голоду.
Мы ждем, пока их шаги полностью исчезнут, и вокруг наступит тишина.
— Идем, — шепчет Эш. Мы быстро взбираемся по ступеням на платформу. Эш открывает дверь вагона и заводит нас внутрь.
В отличие от поезда из Южных ворот, в компаньонском вагоне есть ряды деревянных сидений, смотрящих в одном направлении. На окнах висят шторы, и проход застелен зеленой дорожкой.
— Где мы должны спрятаться? — спрашиваю я.
Эш останавливается в третьем ряду.
— Здесь, — говорит он. Он наклоняется, и я слышу щелчок. Целый ряд сидений поднимается, открывая длинную прямоугольную нишу. — Вы двое будете здесь. В шестом ряду есть другой отсек. Я спрячусь там. Надеюсь, кто бы ни отправлялся этим поездом, сделает это как можно скорее.
— И, надеюсь, они отправляются к Ферме, — добавляю я. Я смотрю вниз на нишу и меня передергивает. Она жутко напоминает открытую могилу.
— Кажется, я предпочитаю багажник машины Гарнета, — говорю я.
— По крайней мере, это не морг, — говорит Эш.
Я забираюсь в нишу – она немного глубже, чем я думала. Я протягиваю руку Рейвен. Когда она смотрит вниз в пустое пространство, я вижу ее бледное лицо. Даже губы ее побелели.
— Обещай мне, Вайолет, — говорит она, — что, если я войду туда, я снова выйду.
— Я обещаю, — отвечаю я.
Она берет мою руку, и я помогаю ей забраться внутрь. Мы обе ложимся – здесь удивительно много места.
Эш со страдальческим выражением смотрит на нас. – Сидите так тихо, насколько это возможно. Я приду за вами, когда мы приедем… куда бы мы ни приехали.
Сказать или сделать больше нечего, кроме
Через некоторое время мои глаза начинают приспосабливаться. Серый свет просачивается сквозь деревянные перекладины над нами.
— Вайолет? — шепчет Рейвен.
— Да?
— Как ты думаешь, что это за место, куда мы собираемся в Ферме… ты думаешь, там есть кто-нибудь, кто может мне помочь?
Очертания ее лица мягкие, почти расплывчатые. Я хочу сказать ей, что с ней все с порядке. Я хочу сказать ей, что есть способ исправить то, что сделала Графиня. Но я не могу ей лгать.
Ее губы растягиваются в грустной улыбке. — Как я и думала. — Она наматывает прядь волос на палец. — Эмиль сказал мне, что я сильнее всех суррогатов, которых он когда-либо видел. Я единственная, кто выжил после зачатия. — Другая ее рука скользит к животу.
— Эмиль, он был твоей фрейлиной? — спрашиваю я. Она кивает. — Ну он был прав. Ты самый сильный человек, которого я знаю. И, кроме того, Люсьен – гений, может быть, он поймет, как тебе помочь.
— Должно быть, он очень заботился о тебе.
— Я напоминаю ему того, кого он знал, — говорю я. — Его сестру. Она была суррогатом. Она умерла.
Мы на время замолкаем.
— Его сестра умерла при родах? — спрашивает Рейвен.
— На самом деле, я не знаю, — говорю я. Я вспоминаю Самую Длинную Бальную Ночь, когда Люсьен поймал Эша и меня вместе и рассказал мне правду о суррогатах. Его слова эхом раздаются у меня в голове.
У меня была сестра. Азалия. Она была суррогатом. Я пытался ей помочь, пытался сохранить ей жизнь, и на какое-то время мне это удалось. Пока однажды не произошло непоправимое.
Он никогда не говорил мне, что именно произошло.
— Я умру, если у меня будет этот ребенок, не так ли? — тихо спрашивает Рейвен.
В моем горле твердеет ком страха.
— Да, — говорю я.
— Да, — повторяет Рейвен. — Я понимаю. Я чувствую это.
Я не позволяю себе думать об этом, о смертном приговоре, который Рейвен вынесла себе. Я обнимаю свое тело, как будто это поможет мне не развалиться.
В это мгновение мы слышим щелчок, и дверь в вагон открывается.
Рейвен и я замираем. Пространство над нами заполняется звуками шагов и голосами.
— Слишком рано для этого, — говорит человек. Его слова отрывисты, и голос создает впечатление того, что его обладатель хорошо образован…
— Я принес кофе, сэр, — отвечает молодой голос.
— Отлично.
— И вот ваша газета.
Слышен скрип дерева, когда кто-то садится. Шелест газеты сопровождается звуком и запахом наливаемого кофе.
— Страшное дело, — говорит мужчина. — Мадам Кюрьо была подавлена, когда узнала. Должен признаться, я тоже был в шоке. Эш Локвуд изнасиловал суррогата? Я сам обучал этого молодого человека. Он был исключительным компаньоном. Одним из лучших.