Белая вода

Мэрфи Уоррен

— Нет, — ответил Римо.

— Да, — ответил Чиун одновременно с ним.

— Так да или нет? — спросил полицейский, стараясь подавить ужас.

— Мы асассины, но сейчас мы в отпуске, — сообщил Римо. — И здесь не за тем, чтобы пустить кого-то в расход.

— Зачем же вы преследуете ту машину?

— Ответь ему, папочка, — попросил Римо Чиуна.

— Чтобы посмотреть, куда она едет, — ответил мастер Синанджу.

Такси, везущее Генерального секретаря ООН, привело их к чему-то вроде трансформаторной подстанции или

электростанции, построенной на окраине канадской столицы. Это была угрюмая кирпичная коробка, а над главным входом висела полинявшая надпись, которая когда-то читалась «Оттава электрик», но сейчас от нее осталось только «От трик». В свете единственной красной лампочки над входом дверь казалась закопченной.

Такси остановилось прямо у входа. Генеральный секретарь вышел и с чопорным поклоном расплатился. Поправив галстук, он подошел к двери и нажал на кнопку звонка, не забыв перед этим оправить пиджак.

Дверь зажужжала, отворилась внутрь, и он мгновенно исчез за ней.

— Мы остановимся здесь, — сказал Римо, — но эта машина нам еще может понадобиться.

— Не возражаю, — ответил съежившийся полицейский. — Когда будете готовы, вызовите диспетчера.

— Мы бы предпочли, чтобы вы нас подождали.

— В таком случае будьте добры выключить двигатель.

— Нет проблем, — согласился Римо.

Они оставили мотор выключенным, а полицейского — свернувшимся в багажнике, а сами пошли ко входу в здание.

Римо огляделся.

— Похоже на такое место, где официальный представитель ООН мог бы встретиться с канадским министром, если им не нужны свидетели.

— Возможно, — сказал Чиун.

— Это будет как нечего делать.

— Не считай лососей до нереста, — мрачно предупредил мастер Синанджу.

— А что может случиться? Мы же в Канаде. Здесь даже полицейский не рискует принять бой.

Глава 31

Министр рыбного хозяйства Канады Гил Хьюгтон буквально слетел по трапу с самолета «Эр Канада» и прыгнул в свой «бентли».

Сияющая серебром машина ворвалась в степенное уличное движение Оттавы. Нога министра непроизвольно давила на газ, и он заметил, что превышает скорость. Этого он раньше никогда не делал. Но теперь превышал. Ладно, только на этот раз. Министерские номера избавят его от разговоров с дорожной полицией.

Его поездка к Храму Кали была вихрем отрывочных мыслей. Гил Хьюгтон надеялся, что Госпожа Кали найдет для него время перед встречей. Если нет, то после. Его и то, и другое устроит.

Через двадцать минут он подрулил к мрачному зданию. Впрочем, оно всегда было мрачным. И только красная лампочка над входной дверью указывала, что эта старая электростанция еще не совсем заброшена. Поставив машину у тротуара, министр быстрым и четким шагом пошел на этот рубиновый свет. Кнопка звонка отозвалась жужжанием, и министра впустили внутрь.

В

огромной приемной с эротическими скульптурами он решил пока не снимать с себя одежду. Лучше не надо. Что, если Генеральный секретарь ООН уже здесь? Да, правда, правила Госпожи Кали суровы и неизменны. Никто не входит к ней иначе как в том виде, в котором появился на свет.

Но сейчас — это другое дело. Он здесь сейчас не как поклонник, а как министр промыслов и океанов.

А если он ошибается, то он ничего не имеет против попробовать кнута в награду за серьезный проступок.

Показавшись перед зеркальной дверью, он возвысил голос:

— Прошу позволения войти в обитель ужаса.

— Входи, — резанул холодный и твердый, как сталь, голос.

Гилу Хьюгтону послышалось в ее голосе восхитительное нетерпение, и он шагнул вперед. Двери распахнулись, и Гилберт остолбенел.

Госпожа Кали стояла посреди комнаты, уперев кулаки в бедра, разведя локти, низко склонив лицо в маске домино, и ее вечно меняющиеся глаза горели, как изумруды, если смотреть через них на огонь.

В следующее мгновение они были как голубые алмазы, холодные и безжалостные, и от их взгляда у него засосало под ложечкой.

— Надеюсь, я не опоздал к началу встречи? — спросил министр.

— Ты слишком рано.

— Это хорошо.

— Я презираю торопливость.

Хьюгтон попытался сглотнуть. Язык был как кусок высохшей резины.

— Я... Я могу уйти, если вы позволите.

Тут он заметил алую розу на длинном стебле, воткнутую в звено цепи, опоясывающей ее лироподобные бедра. Быстрым движением руки Госпожа Кали выдернула розу и подняла вверх.

Повернувшись боком — он видел ее поднятые груди и лицо в профиль, и сердце у него замерло, — она поднесла розу к свету. Сжав алый рот, она стала отщипывать шипы со стебля.

— Приблизься, — прозвучало приглашение.

Он сделал несколько осторожных шагов. Тонкие пальцы отламывали шипы один за другим. Они падали на черный стеклянный пол с сухим тоненьким звуком, будто кошачьи когти стучали по фарфору.

— Расстегни «молнию», — приказала она.

— Зачем?

— Повинуйся!

Медленно, потому что сердце его колотилось, Гил Хьюгтон опустил «молнию» на брюках, а Госпожа Кали продолжала счищать шипы со стебля. Когда упал последний, орган министра уже был обнажен и заметно дрожал.

— Что вы соби?..

— Что ты мне сказал на днях? — нежно спросила она.

— Что вы никогда не прикасаетесь ко мне.

— А что еще?

— Что мы больше никогда не делаем ничего нового. — Голос его сорвался на блеянье.

— Значит, ты хочешь попробовать что-нибудь новое, не так ли? — спросила она мелодичным голосом. Она не глядела на него. Казалось, он вообще вне ее внимания. Подрагивающий член министра наливался твердой упругостью.

— Да, — сказал он, склонив голову, — очень.