Белая волчица

Колычев Владимир Григорьевич

– Никому, – подтвердил арестант и кивнул.

– За что вы с ней так?

– Да… – Штрих вздохнул.

– Расскажи, как это было, облегчи душу, – тихонько проговорила Лена.

Одинцов, который за все это время не обронил ни звука, положил перед ним бумагу и ручку. Штрих кивнул, немного подумал и взялся за перо.

Все время, пока он писал, Лена сидела с закрытыми глазами. Она не смотрела на Кустарева, но он и без этого чувствовал боль, которую она испытывала. Как душевную, так и физическую.

Все-таки

гипнотическое воздействие имело место, поэтому голова у нее разболелась. Но воздействие было легким, поэтому и боль не самая сильная, не разрывающая. Гриша все понимал и чувствовал. Он переживал эту боль вместе с Леной.

Штрих закончил писать и проясненно посмотрел на Лену. Он как будто вышел из внушенного забытья.

– Кристина реально была ангелом, – сказал Штрих. – Она никому никогда не делала зла. Не знаю, что на Лукомора нашло.

Кустарев удивленно посмотрел на Полоскова. Он-то думал, что сейчас последует взрыв ярости, вспышка негодования, собирался защищать Лену. Но Штрих даже в адекватном состоянии готов был признать свою вину.

– На него нашла дикая злоба. И ты такой же бездушный, – сказала Лена, спокойно посмотрела на него, поднялась из-за стола, подошла к решетчатой двери.

– Я не стал бы убивать Машу, – проговорил Штрих.

– А ты хорошо подумай, смог бы или нет. У тебя будет время на это. – Лена выразительно провела рукой по решетке.

– Да я-то поразмыслю. А долго думать-то можно? – Штрих вменяемо посмотрел на Одинцова.

– Ты же Елецкую не убивал, поэтому пойдешь всего лишь за соучастие, – ответил тот и усмехнулся.

– Погоди, начальник! Ты же говорил, что если я расколюсь, то ничего не будет! Мне на зону нельзя! Я Лукомора сдал! Меня гадом объявят!

– Если от показаний не откажешься, то, может, и выйдешь сухим из воды, – проговорил Одинцов и пожал плечами.

– Вы тут сами, ладно? – Лена оттянула ворот водолазки, как будто хотела показать, что ей не хватает воздуха.

Она рвалась на волю, на свежий воздух.

– Да, конечно! – Одинцов многозначительно глянул на Кустарева.

Пусть он забирает Лену и ведет ее к себе домой. Ей надо сказать спасибо за блестящую работу.

– Эй, ты куда?.. – встрепенулся Штрих.

Лена посмотрела на него со спокойным удивлением.

– Слушай, если ты такая хорошая, с Машей поговори. Спроси, будет она меня ждать или нет? Если вдруг… – Полосков с досадой глянул на Одинцова. – Ты девчонка душевная, можешь спросить. У тебя это хорошо получится. Я хочу, чтобы она меня ждала. Маша Яковлева ее зовут. Она в «Первом Риме» танцует.

Гриша хотел увести Лену, но она увлеченно слушала Полоскова. Он взял ее под локоток, а она отмахнулась.

На помощь ему пришел Одинцов. Он не очень церемонился с Леной.

– Все-все! Всем спасибо, все свободны!

Майор

взял девушку за оба локотка и подтолкнул к двери. Ему она подчинилась, и Гриша вывел ее в коридор. Задерживаться там они не стали, через дежурную часть вышли из здания.

Лена с жадностью вдохнула свежий воздух. На улице шел дождь, но она готова была шлепать по лужам без зонта.

– Не смогла бы я у вас в тюрьме!.. – заявила девушка и невесело улыбнулась.

– Это не тюрьма и даже не изолятор, – раскрывая над ней зонт, сказал Гриша.

– Все равно решетки. Они душат, а стены давят.

– Лучше со мной?

Лена остановилась, повернулась к нему лицом и удивленно посмотрела в глаза.

– Да, лучше с тобой. А ты против?

– Нет, я только за.

– Может, ты передумал на мне жениться?

– Нет, конечно! – Гриша слегка растерянно мотнул головой.

Кустарев любил Лену и хотел прожить с ней всю жизнь, но разговор о женитьбе старался не заводить. Он-то относился к ней всерьез, а она? Не превратится ли их брак в фикцию, в фарс?

У него есть квартира. Родители собираются строить новый дом, чтобы отдать сыну тот, который называют старым, хотя ему всего-навсего шесть лет. Да и деньги у него всегда есть. С ним ее ждет обеспеченная жизнь. Лена это понимает, поэтому и остается с ним без любви. Он же видит, что так оно и есть.

– Если да, то я не обижусь и все пойму, – сказала Лена и покачала головой.

– Нет, у меня самые серьезные намерения. – Он ключом открыл калитку в ограждении, пропустил девушку вперед.

– Не оправдывайся. Это тебе не идет, – заявила она и мило улыбнулась.

– Да не оправдываюсь я!..

– «Первый Рим» – это ночной клуб?

– Зачем тебе? – спросил Гриша и подозрительно глянул на нее.

– Маша Яковлева там танцует. Я хочу с ней поговорить.

Кустарев заметил высокого плотного парня в черном полупальто. Тот с мокрой головой стоял под дождем шагах в пятидесяти от калитки, не глядел в их сторону и говорил с кем-то по телефону.

Дождь идет, а ему хоть бы хны. Но Гриша подумал об этом вскользь. Ему надо было бы отслеживать обстановку, выявлять подозрительные движения, но Лена озадачила его дальше некуда. Какая к черту Маша Яковлева?

– Ты это серьезно?

– Витя просил.

– Он уже для тебя Витя?

– Он для меня человек, хотя для вас, может, и преступник. Этот самый Штрих мне поверил. Поговорю с Машей, спрошу, как она к нему относится. Это нетрудно.

– Не поговоришь ты с ней!

– Почему?

– Не пущу я тебя! «Первый Рим» – да, ночной клуб. Он принадлежит Лукомору. Считай, что это его штаб-квартира. Ты не пойдешь в это осиное гнездо, поняла?

– Но я обещала!

– Ничего ты и никому не обещала!