Белая ворона

Вран Карина

Снимаем не по хронологии, а так, как решил режиссер. Однофамилец постановил, что начнут они со сценки, где два парня в домашней обстановке (кто-то у кого-то в гостях, я не вникала) играют. Что-то там не могут поделить, и начинают драться.

В Китае очень плохое отношение к дракам. И нести в кинематограф потасовку на кулачках студенты посчитали неправильным. Непедагогичным.

Итак, пацанов разули. Сняли ботиночки, носочки, верхнюю одежду тоже заодно убрали. Мама Джиана возмутилась, что ее малыш простынет,

поэтому у матов, застеленных тканью, стоит вьюнош с тепловой пушкой.

Дети поссорились. Не поделили игрушку. Ну, в самом деле, момент житейский, бывает. Сюда бы момент с битвой двух пылевых воинов! Никакой редактуры не надо, тот бой был прекрасен и самодостаточен.

Нет. Здесь два главных героя плюхаются на попы. Отставляют руки назад, упираются на них и на пятую точку. И начинают стукаться… ножками. Ноги вверх у обоих задраны, стопа к стопе с противником, носочек к носочку — попарно. Пяточками: тыщ-тыщ.

Драка!

Ножное тыщ-квондо, блин. Не путать с тхэквондо, кое: путь ноги и кулака в общепринятом литературном толковании, и вообще с корейского.

Так что мое появление, когда я присоединяюсь к сценке, происходит очень органично. Реакция девочки на пяточное побоище по сценарию нормальная — смех.

Мне часто говорят, что я красиво и заразительно смеюсь.

— Снято! — режиссер Ли кричит с такой гордостью, словно он — гордый отец, причем всех нас троих, и наши успехи — это и его успехи тоже. — Переходим к сцене два.

Громко щелкать нумератором возле детей мамы запретили совместным постановлением. Ассистент оператора опускает верхнюю планку нежно, словно это рука его любимой девушки. Только в конце негромкий щелчок.

Эта сцена мне нравится еще больше. Всегда хотела так сделать, но стеснялась: я же хорошая девочка. А сейчас есть веский повод: сие делается ради искусства!

Драчуны подымаются, отряхиваются. Глядят друг на друга исподлобья. Китайцам, не делавшим операцию по созданию «двойного века», это легко. Голову чуть наклонить и веки не пытаться приподнять. И вот он, нужный взгляд.

Я подскакиваю к ним: этот момент мать моя за трюк вообще посчитала. Прыжок в длину, он должен быть сильным, чтобы хорошо смотреться.

Справляюсь. Не зря же мини-зарядки практикую.

А дальше лучшая часть: я прикладываю ладони к ушам этих двух мальчуганов и… резко свожу руки.

Быф-ф!

Звук — музыка для моих ушей.

Сколько у меня руки чесались, чтобы так их, маковка с маковкой, приложить.

Две пары осоловелых глаз. О таких еще говорят: звездочки перед глазами. Вроде век информационных технологий уже наступил. Глядишь, и подрисуют при монтаже. Подсказать им, что ли?

Следующий эпизод трудный. Все три мамы волновались, что малыши не сумеют воплотить задумку сценариста.

Потому что в ней мало действия. В ней — эмоции. Нам

предлагали луковый карандаш для упрощения задачи. Но я сказала на совете мам и будущих актеров (мы это обсуждали на прогулке перед домом), что нам не надо лука.

«Вы же маленькие», — сомневались мамы. — «Как вы справитесь?»

— Мы, — начала я, моя стробригада подхватила на два голоса. — Сами.

Взрослые под тройным напором сдались.

Я верила в то, что сказала. Мы сыграем все сами. Нам не нужны читы для игры. У нас уже есть элемент имбаланса — я. И я затащу эту драматическую сцену.

Помните резиночки для волос с морковками? Одну из них по задумке бледной моли (которая Фань) должен стянуть с меня Джиан. А Ченчен выхватить из ручонок приятеля и… сломать.

Конечно, пластик заранее подпилен. На это упрощение мы согласились: для красивого кадра надо или облегчать квест, или подкручивать характеристики персонажей. Второе проблематично.

Сопящий от натуги балбес — это не то, что в данный момент нужно. Морковки должны хрустнуть как бы сами, случайно. Деть не хотел, это всего лишь игра. Была.

Потому что в тот момент, как раздается треск пластика, я уже в роли. Уронить голову, глядя за падением кусочков овощного украшения. Распрямиться, поднять взгляд.

И по очереди взглянуть в глаза жирафу и балбесу.

…В той жизни у меня был кот. Я уже как-то раз упоминала его, умного и характерного шерстистого по имени Бейсик. Однажды в нашей с ним совместной жизни произошел переезд. И ему не понравилось место (или сам факт, он не уточнил).

Протест кошачий он выразил делом. Самым грязным кошачьим делом, на какое только был способен. И сделал он его на постель. Ни до, ни после таких залетов с ним не происходило, но тогда…

Как я его не убила? Не знаю, любила, свой же… Но он же пришел посмотреть на мою реакцию. И встретился со мной глазами. Человек и кошка (кот), ага.

Тогда я не произнесла ни слова. Не замахнулась даже, вообще не дернулась. Но Бейсик, встретив мой взгляд, прижал уши и хвост, задрожал всем телом, что-то мявкнул нечленораздельно. И стремглав унесся под кровать.

Суть трудной сцены — это взгляд героини, от которого оба героя пугаются. Начинают хныкать. Чтобы слезки потекли настоящие.

И я одарила их взглядом, каким тогда смотрела на Бейсика. Я вся погрузилась в тот миг, когда узрела россыпь котовьих «горошинок» на подушке, на шелковой наволочке.

Сначала отшатнулся и заныл Джиан. Он натура тонкая, на жирафа в самом деле легко повлиять. Ченчен хлопнулся на задницу, слезы из его узких глаз брызнули сами собой. А еще через секунду — как раз хватило бы, чтобы сказать: «Мяу», — оба ревели в голосину.

— Стоп! Снято! Фантастика! Изумительно! Это так хорошо, очень хорошо, невероятно хорошо!