Белая ворона
Шрифт:
— Конечно, милая, — пожал плечами Алекс.
Он снова притянул к себе залепетавшую что-то несвязно-благодарное Незабудку, поцеловал в щеку, и Флория умчалась, причитая, как же теперь успеть привести себя в порядок.
— Она вам дорога, — констатировал АрМоаль, пригубив чай.
— Алекс!
Анри, вынырнувшая из боковой двери, сияла, как начищенный золотой дублон. Она и вправду переоделась, снова в черное, но совершенно в другом стиле. Теперь — Алекс едва не поперхнулся чаем — на ней была белоснежная рубашка с пышным
Алекс сглотнул и невольно облизал губы.
— Ты все-таки приехал!
О да, хотя его не приглашали- благодарение Флории, вовремя поделившейся новостями. И снова укол то ли ревности, то ли злости.
Он стряхнул неприязненное чувство — ведь это же Анри, и она счастлива, так чего еще желать? Улыбнулся с вернувшейся искренностью, обласкал откровенно восхищенным взглядом, обернулся к АрМоалю.
— Это тоже для съемок?
— Вам нравится?
Франк рассматривал Анри с такой гордостью, словно был художником, а она — его шедевром.
— Тьен Венсан хочет снять галерею исторических образов.
В глазах Анри плясали крошечные шаловливые искры-боуги. Она улыбнулась франку — для нее уже просто Венсану, отметил Алекс, — и одним легким прыжком взлетела на подиум.
— Исторические образы?
— Да. Публика будет шокирована женщинами в мужских костюмах, но очарована их красотой.
Улыбка АрМоаля была совершенно спокойной, просто безмятежной.
А возле подиума появилась Незабудка. Распущенные и тщательно уложенные локонами волосы, новое платье серебристо-белого шелка — где только успела найти? Франк тоже посмотрел в ту сторону, поморщился:
— Нет, совсем не то… Простите…
Быстрыми упругими шагами он подошел к Флории, что-то сказал и небрежным движением руки взлохматил прическу. Оглядел — и снова уронил пару слов. Флория покорно помотала головой — Алекс смотрел, онемев от изумления, как рассыпаются в беспорядке блестящие светлые пряди.
— Для начала хватит, — услышал Алекс.
Просияв, Незабудка обернулась и посмотрела, как ребенок, которому подарили целый ворох игрушек. Алекс улыбнулся и кивнул ей в ответ. Отпил чай, совершенно не чувствуя, чтобы первая чашка принесла хоть какую-то бодрость. И снова некстати вспомнилось, что Маред сейчас спит, наверное. А он давно не видел, как она просыпается. Как щурится и тянется спросонья, разомлевшая, уютно-теплая…
На подиуме франк снимал Флорию. Работал честно: заново поправлял освещение, выбирал фон… Сам Алекс всю жизнь полагал, что Флории, как и всем блондинкам, идут нежные, но яркие цвета. Однако сейчас Флория была в ослепительно-белом и казалась невозможно изящной и пугающе хрупкой. Кожа лица, декольте и обнаженных рук светилась изнутри то ли мрамором, то ли жемчугом. И Алекс никак не мог понять, чего не хватает франку в этой безупречной красоте. Почему камерограф морщится и смотрит на Незабудку искоса, явно скрывая недовольство.
Наконец,
— Вдвоем? — спокойно уточнила та. — Как нам встать?
А вот Флория вспыхнула, на фарфоровом личике появилась недовольная гримаска, впрочем, мгновенно растаявшая. Повинуясь указаниям, Флория послушно опустилась на очередную подстилку-фон, а рядом откуда-то быстро появилось кресло, в которое села Анри.
Алекс смотрел, злясь на АрМоаля, но не в силах им не восхищаться. Неизвестно, каким он был ресторатором, но камерографом — по благословению богов. В зале вдруг стало тихо. Замолчала щебечущая Эмбер, ни звука не долетало от стены, где стояли еще несколько человек, и даже охранники, притащившие кресло, отошли от подиума на цыпочках.
Анри слегка наклонилась к Флории, сидящей у ее ног. Самая обычная поза у обеих, если рассматривать по отдельности. Только вот сейчас сцену пронизывали невидимые струны, пока молчащие, но уже напряженные. Алекс замер, затаив дыхание. Четкий тонкий профиль Анриетты — как золото старой камеи, холодный мрамор лица Флории. Черный бархат и белый шелк одеяний. Вот Незабудка упрямо сжала губы, словно сопротивляясь, и Венсан шагнул к ним. Сказал что-то уже с раздражением, Флория послушно чуть сменила позу, развернув плечи, и все-таки это было не то…. Струны не дрожали, композиция была совершенна, но мертва.
И тут Анри, тихо, почти неслышно уронила несколько слов, едва шевеля губами. Услышала ее только Флория. А результат — увидели все. И без того большие глаза Флории стали огромными, растерянно-злыми, ненавидяще-яростными, — и это все разом. Она подалась к Анриетте, на миг замерев в изломанной позе, приоткрыла губы…
— Готово! — крикнул АрМоаль, и Алекс увидел на усталом лице франка широкую счастливую улыбку. — Великолепно, милые тье!
Камерограф спрыгнул с подиума — и зал ожил. А Алекс беспомощно смотрел, как Флория, вскочив, убегает в ту же боковую дверь. В восхищенном гомоне вокруг он слышал, как завидуют моделям, как обсуждают происходящее, а раздражение внутри сменилось тянущей тоскливой тревогой. Хотя с чего бы?
— Ну вот, — сказал подошедший франк. — Хоть под конец ваша девочка ожила. Талант! Не она, конечно, а тье Ресколь. Зато вот эту камерографию я непременно возьму для выставки. Если не возражаете.
— Нисколько, — обреченно ответил Алекс, ища взглядом Анриетту. — Вы еще будете снимать?
— Завтра, пожалуй. Модели устали, да и я хочу посмотреть, что вышло.
Франк был доволен, это читалось хрипловатых нотках утомленного голоса и сытом, удовлетворенном блеске глаз. И Алекс его понимал, как всякого мастера, чей труд увенчался успехом, но что теперь ему самому?
Извинившись, он отошел и набрал на фониле номер Незабудки. Однако та свой отключила. Дурочка…
Клятвенно пообещав устроить долгий и сложный разговор, Алекс прошел за сцену, постучал в хорошо знакомую комнату-гримерку и, дождавшись ответа, толкнул дверь.
Анри, уже скинувшая театральный костюм, сидела в одном халате и тщательно стирала с лица остатки краски.
— Алекс! Ну как тебе?
Улыбка ее выглядела абсолютно искренней и неподдельно радостной.