Бельгийский лимонад
Шрифт:
Я, такое дело, вытянулся в струнку, роль свою сполняю: «Есть проводить к товарищу командиру, вернуться и разметить!»
Так у нас с ним будто в драмкружке и затеялось. И дальше какая самодеятельность разыгралась: толкую, дескать, самое безопасное — обогнуть минное поле со стороны моста, отвечает — веди, да поскорее. Ну, мне того и надо, почесали едва не рысью под пролет, где остался мой топор.
И как пришли, я щепу возле последней стойки разворошил — лежит, родненький, хозяину дулю кажет!
Топор в руках — силы вдвое, смекалки вчетверо:
И подловил-таки: не удержался гость незваный, оглянулся. Тут, конечно, припечатал я его обушком по руке, выбил пистолет.
Выбил, и нет сразу кинуться на гада, повалить, а я расслабился. С безоружным, вроде того, без спешки управлюсь. Только он не стал дожидаться моих дальнейших действий: сунул, не мешкая, вторую руку в карман шинели, выхватил еще один пистолет и рукояткой — мне в лоб!
Не сказать, чтобы так уж шибко звезданул, главное, неожиданно, а покуда я промаргивался, он опять же не сплоховал: ногой — в пах!
Дыханье от боли перехватило, я скрючился весь, а он, не давая опомниться, опрокинул меня и — в пинки! А на ногах — сапоги, кованые, и забил бы, верником насмерть забил бы, не изловчись я махнуть топором — посечь ему ступню...
— Ну, а дальше-то что? — поторопил старика Петя Клацан.
— Дальше? Дальше, такое дело, опять война, опять мосты и мосточки — все как положено по нашей по саперной линии.
— Нет, я не про это: что дальше с этим шпионом было?
— А обыкновенно: приволок к себе да и сдал в штаб.
— И все? А какую награду дали — медаль или орден?
— Нагоняй дали. За винтовку. Мог и сам жизни решиться и шпиона упустить.
— Ладно, дядя Филипп, не прибедняйся, мы же видели твои ордена, когда ты на празднике при них был, — не унимался Петя Клацан.
— Так то за другое, после уж дали.
— Расскажи, дядя Филипп!
Бригадир усмехнулся:
— Или у нас сегодня выходной? Наш мост — всей трассе, считай, бельмо на глазу, а мы рассиживаемся и байки слушаем.
Поднял влажные еще сапоги, критически осмотрел, начал обуваться, приговаривая:
— Все равно снова вымокнут, портянки сухи — и лады.
Натянул, притопнул, сказал, ни к кому не обращаясь:
— Ежели бы что другое строили, ни в жисть сейчас не пошел бы. Выпил бы водки — и в спальник. А мост — он ждать не может.
Нашарил у ног топор, поднес к глазам, оглядел придирчиво и, не удержав вздоха, провел ногтем по зазубринкам на лезвии. И только сейчас Николая стеганула по сердцу догадка: топор-то у бригадира — тот самый, с фронта!
— Дядя Филипп, ты не серчай за давешнее, — подошел к старику. — Я вечером выправлю лезвие.
— Ладно, такое дело, чего там, — буркнул тот и заспешил: — Ну, казаки, пошли, пошли, некогда рассиживаться!
Тетрадь со дна чемодана
Очередной порыв ветра толкнул инженера в спину, обсыпал шуршащим снегом. Под
— ...а-ард ...тоны-ыч!
По голосу — вроде бы Саша Мироненко, старший техник, что шел следом с группой нивелировщиков. Эдуард Антонович обернулся, однако на оставленном позади и доступном обзору участке трассы, вплоть до березового колка никто не маячил. Получалось, нивелировщики довольно-таки изрядно отстали, а он, увлекшись промерами, не дал себе труда хотя бы разок оглянуться.
— Ого-го, Са-ша! — крикнул, ощупывая взглядом колок.
Слова вырвались изо рта, облаченные в коконы пара, но ветер мгновенно разметал пар, а слова перемешал с колючими крупинками и полной пригоршней метнул обратно в рот.
— Тьфу, черт! — ругнулся он, выплевывая нежданное угощение.
Воткнул треногу с теодолитом в снег, поднял у шапки уши. Через какое-то время удалось поймать тот же, изжамканный ветром, Сашин зов.
Впереди шагали с металлической лентой пикетажисты — промеряли трассу будущей железнодорожной линии. Такая у пикетажной бригады работа: шагать, промерять, ставить пикеты — колышки с затесом, где выведен карандашом порядковый номер.
Сто метров — колышек, сто метров — колышек... Когда, сделав свое дело, изыскатели покинут трассу, деревянный пунктир поведет за собой строителей, явится осью нового рельсового пути.
— ...а-ард ...тоны-ыч!
На этот раз навострились и пикетажисты — посбрасывали шапки, ловя неясные звуки.
— Всё ли ладно там? — крикнул инженеру Володя Попов.
Инженер вместо ответа похлопал рукавицей по теодолиту, давая понять, что оставляет инструмент на их попечение.
После этого развернулся лицом на ветер, набрал полную грудь холодного воздуха:
— Иду-у...
Выставив плечо, начал пробиваться навстречу ветру, придерживаясь собственных недавних следов на неглубоком пока снегу.
Зима нынче свалилась на Сибирь, нарушив все привычные календарные сроки, поставила изыскателей перед выбором: либо переносить завершение полевых работ на следующий сезон, либо одолеть последние километры в ускоренном темпе. Вкалывать, не считаясь с погодой. Инженер посовещался с парнями. Все высказались за то, чтобы не уходить с трассы. Благо и морозов настоящих еще нет, и снега не так много навалило...
Инженер шел, подняв у шапки уши — ловил порывы ветра, но нивелировщики не подавали больше голоса. Живая ниточка следов возвратила к березовому колку, трасса протянулась по его опушке. И здесь — будто ударило: увидел вдруг, как ветер выметает из березняка сизые клочья дыма.
Что же, день выдался такой, когда сам бог, можно сказать, велит развести огонь и обогреться. Проще всего было предположить именно это: парни отстали, позволив себе отдых у костра. Однако инженер хорошо их знал, своих парней, не могли они устроить этакий незапланированный отдых: в отряде установилось правило раскладывать костры на общих привалах, когда собирались вместе и нивелировщики и пикетажисты.