Белое и Черное
Шрифт:
Без пяти минут разведенка, собрала свои вещи обратно в сумку и пошла в указанном направлении. У кабинета вытянув ноги, сидел Лешик. Он даже не шелохнулся при ее появлении, уставившись перед собой глазами, красными с бодуна. Пережевывая мятную жвачку, он надувал пузыри и после хлопка, втягивал размазню обратно в рот.
— Продановы подошли? — открылась скрипучая дверь в окончание их пятнадцатилетнего брака.
Скупыми казенными фразами их спросили, не хотят ли они передумать… Оба ответили «нет». Юля даже как-то выдохнула свободней и внимательно пригляделась к Алексею. Он старался
— Фамилию будете менять? Нужно подать заявление, — судья посмотрела на настенные часы поверх очков, словно торопилась ее спровадить.
Вогнав ногти в ладони, Юля мысленно простонала. Да! Она бы хотела, но столько заморочек с обменом всех документов. «Потом. Обязательно» — дала себе обещание, застегивая пуговицы пальто непослушными пальцами.
Теперь все на ней, одной держать семью за шкирку и тянуть, тянуть, тянуть…
Юлька, пока шла домой, очень долго шла, чтобы сэкономить деньги на транспорте, представляла себя этакой лошадкой. Ее погоняет невидимый кучер, хлеща кнутом по горбу: «Пошла!». Юлька пойдет, сцепив зубами удела, никуда не денется, как миленькая… В ее тележке дети.
Хочется плакать или позвонить родителям. Зачем? Чтобы услышать: «Мы тебе говорили, Юль. Это был твой выбор». Выбор есть всегда, с этим она согласна. Сегодня, Юлия сделала его осознанно и драться приготовилась ради него. Почему Леха сдался легко?
Чуть с шага не сбилась, заметив в их дворе машину Сергея. Словно только очнувшись, вспомнила, что в магазин не зашла, оловянная башка. Обещала Коське бананы, а Даше тетрадей купить толстых в клетку.
Стоит Юлька посередине двора и не знает, что делать. В магазин нужно развернуться и обратно почесать, но ее знакомый подумает, что Юлия его избегает.
Травкин заметил растерянное состояние женщины, будто та заблудилась у собственного дома, а дорогу спросить не у кого.
— Юля, случилось что-то? — он нагнал ее и встал, напротив. Как тогда. Только светового круга нет и моросящего дождя сверху.
Ветер заигрался в ее волосах, швыряя ими в лицо, на щеках которого набил румянец.
— В магазин забыла зайти. Я… забыла, — женщина стала странно оседать, закатив глаза.
Инстинкты Травкина не дали ей свалиться на асфальт, вовремя сделал рывок, подхватив на руки. Прижал к себе, вдыхая ее тонкий аромат, пропитанный уличной свежестью.
— Что за фигня? — начал озираться по сторонам с грузом «спящей красавицы».
Полковник решил не вызывать скорою помощь, а самому быстрее домчать.
— Череп, ничего с твоей Юлией не случилось. Возможно, сильный стресс и анемия, которую легко подлечим, — друг, один из немногих, курил с ним рядом в белом халате.
Синхронно они стряхивали пепел в жестяную баночку из-под зеленого горошка на лестнице. Напротив, на стене плакат «не курить!» никого не смутил.
— Кто она для тебя? — врач прищурился как кот в ожидании сметаны и подробностей личной жизни полкана — одиночки.
— Знакомая, — решил не кормить излишнее любопытство
Он и сам не знал, кем для него является Юлия. Кто бы Сергею рассказал, зачем он ошивается у ее дома, для чего ждет, смотря на окна третьего этажа обычной панельной пятиэтажки.
— Ну-ну, — усмехнулся заведующий больницей, выпуская кольца табачного дыма.
Глава 17
Под действием успокоительного, Юля была в не себя и в то же время мысли витали по кругу, приводя анализ, упорядочивая свою дальнейшую жизнь. В ней что-то перестраивалось, делало генеральную уборку, выметая лишнее… Словно, Юлька умерла и возрождалась заново.
— Тебе бы еще полежать, — услышала она голос Сергея, едва открыла глаза.
— А дети? — на нее обрушилась действительность разом, и сосущая тревога вползла в грудную клетку, устроившись там, вцепившись когтями в ребра.
Она посмотрела в окно, где новорожденный вечер стучал ей в стекло дождем, призывая выйти к нему, погрустить вместе. Мужчина, сидевший рядом на стуле, был так привычен, будто так и должно быть, здесь его место, с Юлей. Серые впалые глаза — самые умные на свете, смотрели без жалости, с какой-то затаенной теплотой. Казалось, даже шрам разгладился от доброты.
— С ними все в порядке. Дарья у тебя смышленая и самостоятельная барышня. Но, позвонить не помешает. Волнуется. Напугала ты нас всех, Юлия Батьковна, — сцепил пальцы в замок и опустил глаза, рассматривая что-то на полу.
— Спасибо тебе, Сереж.
Юля вложила в «спасибо» многое, что хотела сказать «за все». Она поберегла силы для звонка, сглатывая горько-сладкий вкус лекарства от анемии на языке.
Даша ответила нарочито бодро, но голос ее звенел от волнения за мать. К концу разговора, девочка успокоилась и сказала, что будет ждать ее дома. Завтра. Ведь, завтра выходной и в школу не нужно. Они поужинали с Коськой омлетом с обжаренным хлебом. Попили чай. Мелкий смотрит мультики. Температуры нет.
— Вот видишь, все хорошо, они справляются. Замечательные у тебя дети, Юль. Ты сегодня останься в больнице до утра. Завтра будут готовы еще анализы. Так, на всякий случай взяли… — он замялся, скрывая, что сам настоял, чтобы проверили женщину «сверху до низу».
— Время посещения закончилось. Вы почему здесь? — вошла медсестра с капельницей, которая, по всей видимости, только заступила на смену и не могла знать, что Травкин на особом положении. Ее гонор поутих под внимательным строгим серым взглядом.
Полковник встал, уступая место рядом с пациенткой. Не ушел, пока не прочитал название на пакете с лекарством. Бдительно проследил, как вошла игла в вену.
— Тридцать минут будет капать, — медсестра отрегулировала скорость подачи, подкрутив колесико дозатора.
— Я пошел, Юль. Завтра утром приеду и отвезу тебя домой. Дождись, — вложил в посыл много чего: «Давай, ты будешь хорошей, послушной девочкой. Не хотелось бы, чтобы ты упала где-то. Без меня».
Травкин вышел, прикрыв тихонько за собой дверь. Проверил свой телефон, поставленный на беззвучный режим. Перезвонил.