Белогвардейцы
Шрифт:
– Владимир Николаевич, в силу обстоятельств я вынужден просить вас... Дольников замолчал, пальцы нервно поигрывали коробком спичек.
– Я хочу, чтобы -этот разговор остался между нами...
– Мог бы и не предупреждать, - кивнул Вышеславцев.
– Благодарю вас, - склонил голову Дольников.
– Под Екатеринодаром меня тяжело ранили... Бой был трудный, нам крепко досталось и пришлось спешно отступать. А нас, раненых, чтобы себя не связывать, бросили... Что нас бросят, я знал заранее, мне сообщил об этом офицер контрразведки Василевский.
– И тебе удалось...
– Удалось. Красным дозарезу требовались военные специалисты. Между прочим, знаете, сколько на сей день у них служит наших офицеров?.. Тридцать тысяч. И около шестидесяти тысяч унтер-офицеров.
– Добровольно?
– не поверил Вышеславцев.
– Многих мобилизовали насильно, еще в восемнащатом году, но служат на совесть. Как, например, генерал от кавалерии Клюев. Он - начальник штаба Первой конной.
– А ваш полк в состав какой армии входит?
– Первой Конной. Но в данный момент мы, так сказать, самостоятельная единица - выделены для борьбы с Махно.
– А чем он Советам не угодил?
– Послал Троцкого к чертовой матери - отказался выступить на польский фронт.
Вышеславцев склонил голову и замолчал, искоса, с любопытством посматривая на своего бывшего командира роты. Взгляд потеплел, придал лицу выражение
отеческой заботы и внимания.
– Миша, ты уж прости меня, что плохо О тебе подумал...
Дольников необычайно смутился, заерзал, точно под ним был не стул, а раскаленные угли.
– Владимир Николаевич, я вам еще не все сказал...Я, как и Клюев, тоже служу на совесть.
– Ты хочешь сказать...
– Вышеславцев осекся, страшась произнести вслух застрявшее в горле слово, но глаза были красноречивее слов - налились подозрением и ненавистью.
– Да, именно это я и хочу сказать, - кивнул Дольников.
– И помогло мне сделать выбор наше командование - командование Добровольческой армии.
– Это каким же образом?
– Со стороны виднее, - уклончиво ответил Дольников.
– Я долго наблюдал за действиями и поступками наших генералов - Корнилова, Колчака, Деникина и пришел к выводу, что они проигрывают закономерно. Для меня это было страшным ударом...
– Но вы от пего быстро оправились и встали в один строй с красными! выкрикнул Вышеславцев, перехода на "вы" и давая этим "вы" понять, что между ними все
кончено.
– Я понимаю вас: ощущать себя победителем гораздо приятнее, чем побежденным.
Дольников вызов принял.
– Зря вы так... господин полковник, - сказал он с легкой обидой в голосе.
– Я встал в один строй с красными только потому, что они тоже сражаются за Россию!
И тоже за единую и неделимую!
– Они не сражаются - дерутся! Они дерутся за власть! А строй, в который
сто пятьдесят тысяч бездельников пытаются заставить работать на себя сто пятьдесят миллионов трудового народа - рабочих, крестьян. А мы, Вышеславцев приложил ладонь к сердцу, - дворяне, интеллигенция, им не нужны. Они нас уничтожат!
– За что?
– Да разве дурак потерпит рядом с собой умного? Он его в порошок сотрет! И не только во имя самоутверждения, но и для того, чтобы, не дай бог, и соседи, присмотревшись, не заметили, что есть люди умней, надежней, великодушней!
Дольников поморщился.
– Коммунисты далеко не дураки. Они сражаются за идею.
– А идея может быть преступной?
– Может. Впрочем, давайте по порядку...
– Не возражаю, - неожиданно согласился Вышеславцев.
– Вот вы говорите, что со стороны видней...В таком случае объясните мне, пожалуйста, почему мы, белые, проиграли?
– Постараюсь, - сказал Дольников.
– Но это будет моя версия, на истину я не претендую.
– Уже неплохо, - кивнул Вышеславцев, насмешливо прищурившись.
– Вот вы говорите: власть! За власть, мол, большевики дерутся... А скажите мне, кто и когда преподносил власть на блюдечке? Не было такого. За власть всегда дрались! Н не по правилам кулачных боев - до первой крови, а насмерть! И наши передрались... У немцев есть хорошая поговорка: прежде чем разъединиться, нужно
объединиться. Мы не вникли в ее мудрость, мы сразу разъединились... Корнилов сцепился с Алексеевым, Деникин с Денисовым и Красновым, теперь - с Врангелем...
Причины? Вы их знаете не хуже, чем я, поэтому...
– Нет-нет, продолжайте, - остановил его Вышеславцев.
– Мне очень интересна ваша мысль.
– Пожалуйста, - пожал плечами Дольников.
– Ни для кого не секрет, что Войско Донское находилось на полном содержании у немцев. Краснов этого не скрывал,
ли одном из совещаний признался: "Да, это я, донской атаман, своими грязными руками беру немецкие снаряды и патроны, омываю их в волнах Тихого Дона и чистыми
передаю Добровольческой армии! Весь позор этого дела лежит на мне!" Но Деникин почему-то не удовлетворился сказанным и пустил в адрес Краснова еще одну ядовитую
стрелу: "Войско Донское - это проститутка, продающая себя тому, кто ей платит". И получил моментальный ответ. На этот раз от Денисова: "Если Войско Донское
проститутка, то Добровольческая армия есть кот, пользующийся се заработком и живущий у нее на содержании". Как расценивать этот обмен любезностями? Сварливым характером наших генералов? Нет, дело не в характере. Шла обыкновенная борьба за власть! И Дон в конце концов эту борьбу проиграл, признал власть Деникина, и Краснова сменил Богаевский... Я одобряю действия Деникина. Он зажал в кулак три армии - Добровольческую, Донскую и Кубанскую, но... Сколько на это