Белые ходят вторыми
Шрифт:
Эскорн коснулся моей спины, подталкивая к выходу — туда, куда я до этого так упорно его тянула. Меня уговаривать необходимости не было. Из библиотеки выскочила так быстро, что едва не сбила с ног маркизу.
— Ах, шиари Лайра!
Вот уж любительница ахать.
— И вы, генерал… — округлила она глаза, заметив выросшего у меня за спиной оборотника. А заглянув в библиотеку и увидев снова пытающегося принять вертикальное положение герцога, только и смогла выговорить: — О…
— Вынуждены вас покинуть, маркиза. Шиари Ноэро устала и хотела бы вернуться домой, —
— А как же десерт?
— Как-нибудь в другой раз. — Я заставила себя улыбнуться и, попрощавшись с растерянной хозяйкой, поспешила за оборотником в холл.
Вчера, отправившись с друзьями в таверну, познакомилась со странной чаровницей, которой всё обо мне известно. Сегодня, решив отметиться на светском приёме, имела несчастье столкнуться с черноглазой акулой, приближённой к трону.
Вот что значит — не везёт. И непонятно, когда наконец удача проявит ко мне снисхождение.
Глава 18
Мы сразу покинули гостеприимный дом, больше походивший на змеиное гнездо. В миниатюре. Крупнее гнезда, чем во дворце императора, невозможно было сыскать во всём Эргандаре.
Морри, догадываясь, что что-то произошло, сидела тише мыши. Она и так при Эскорне лишний раз боялась выдавить из себя даже звук, а сейчас и вовсе казалась немой. Сложив руки на коленях, вжималась в мягкую спинку сиденья, и смотрела куда угодно, но только не на нас с Вейнандом. Что же касается меня…
А меня не переставало трясти.
Пыталась успокоиться, заставить себя выдохнуть, убедить мысленно, что ничего не случилось, но короткое общение с родственником императора, казалось, вывернуло душу наизнанку.
Почему-то в этот раз было страшно. Почему-то в этот раз я поняла, что замужества избежать не удастся. Меня никто просто не будет спрашивать. Никто не будет ждать выбора шиари. Для Великого и его прихвостней я такая же марионетка, как и все его чаровики. Просто пешка, которой воспользуются, когда придёт время.
Не вручат Редверсу, так какому-нибудь другому ублюдку.
— Лайра, как вы? — Вейнанд смотрел на меня, не сводя взгляда.
Экипаж тряхнуло, я вздрогнула и почувствовала, как глаза начинают заполнять слёзы.
— Остановите экипаж!
— Лайра…
— Остановите! — не то прорыдала, не то выкрикнула.
Кучер услышал, лошади стали замедлять свой ход, и я выскочила из кареты, рванулась вперёд, во тьму стылого зимнего вечера, не разбирая дороги. Лишь спустя несколько минут беспрерывного бега осознала, что мчусь по одной из многочисленных аллей парка Августины. Лечу, почти ослепшая от слёз, от липнущих к ресницам назойливых снежинок, почти отчаявшаяся из-за осознания, что бегу в тупик, в никуда.
Нет выхода.
Выхода нет…
— Лайра! — Эскорн схватил меня, заставляя запнуться. Развернул к себе, взял за плечи, прошептав с тревогой: — Что я могу для вас сделать?
— Отпустить меня… Я хочу домой!
Спрятаться за толстыми стенами Кроувера.
Сейчас я очень походила на маленькую плаксивую девочку. Я это знала, понимала, но ничего не могла с собой поделать. Слёзы
А может, это страх вымораживал всё внутри меня, оттого никак не могла перестать дрожать.
— Я не могу вас отпустить…
— Вы это уже сто раз говорили! — всхлипнула, ударила его в грудь, чтобы отстранился, не держал. Наконец отстал! — Ваша клятва отцу и обещание вручить меня какому-нибудь благородному мерзавцу вроде Редверса меня уже почти уничтожила!
— К джарам благородных мерзавцев! К джарам клятву… — Он огладил ладонями мои плечи, неожиданно мягко, почти трепетно. А потом сжал их сильнее, обдавая жаром даже сквозь плотную ткань одежды, и сказал, не сводя с меня потемневшего в ночи взгляда: — Я эгоист, Лайра. Законченный эгоист. Только поэтому… не могу вас отпустить. Не хочу возвращаться в дом с осознанием, что больше не увижу в нём вас. Не хочу думать о том, что вас больше не будет в моей жизни. Хотя бы так, редко, иногда… Видеть вас за завтраком, ловить ваши мимолётные, но такие прекрасные улыбки. — Он усмехнулся и, коснувшись моей щеки, вытер скользнувшую по ней слезинку. — Неприятно признавать, но я такой же, как и они, мерзавец, потому что не хочу вас отпускать. Не хочу вас… никому отдавать.
Его губы были тёплыми, в отличие от моих, искусанных, почти заледеневших, а поцелуй оказался осторожным и нежным. Но даже от такого несмелого прикосновения губ к губам у меня закружилась голова. Или я просто окончательно её потеряла, потому что не отстранилась и даже не подумала снова толкнуть его в грудь.
Вместо этого, привстав на носочках, ответила на поцелуй.
Снова и снова, поддаваясь напору губ этого эгоиста и мерзавца, каким он себя считал. А я… А во мне уже не осталось мыслей. Только чувства…
Способные свести с ума.
Только его руки на моих плечах.
Только жаркие губы на губах.
Вейнанд отстранился первым, прежде коснувшись быстрым поцелуем щеки и виска, и снова, на миг вернувшись к моим губам, чтобы согреть их своим дыханьем, своим бережным прикосновением, чуть хрипло сказал:
— Ваша камеристка, должно быть, сходит с ума от беспокойства.
— Скорее, от любопытства. — Я нервно хихикнула.
Нервно и немного смущённо.
Он улыбнулся в ответ и протянул руку, за которую я, потупив взгляд, неловко ухватилась. Вейнанд заметил моё смущение и проговорил с той мягкой и теплой интонацией в голосе, которая была для меня совершенно новой:
— Мы обязательно вернёмся к этому… разговору. Но, наверное, лучше не сегодня.
— Да, уже поздно. — Я кашлянула, пряча в чернильных сумерках улыбку.
Как хорошо, что половина фонарей погасла, и Эскорн не видит заливающего мои щёки румянца.
— К тому же Морри…
— Умирает от любопытства, — весело подхватил оборотник.
И этих ноток в его голосе мне прежде тоже слышать не доводилось.
— Так не позволим же случиться непоправимому, — добавил он шутливо, имея в виду угрозу гибели моей камеристки, и мы двинулись обратно к выходу из парка.