Белым по черному

Кроткова Христина Павловна

Реквием(«Улицы были пусты…»)

Улицы были пусты В передвечерний зной. Пахли затоптанной грустью На сквере цветы с травой. Пуган, сгибаясь и горбясь — Медь праздничная светла! — Оркестр в громогласной скорби Вынырнул из-за угла. Мерным верным шагом, Медленной медью гудя, С колышущимся флагом Провожали тело вождя. Громкий аккорд разбился. Грянул и смолкнул гимн. Уходи, каким явился — Ненужным,

чужим, нагим. Черные кони рванулись Под внезапным ударом бича И по устьям высохших улиц Помчалися, грохоча.

Старость(«Преступая порог, оглянись…»)

Преступая порог, оглянись На последнюю искорку света — За чертой еще теплится жизнь, Что тобой рождена и согрета. Никогда, никогда до сих пор Я не знала такого покоя. Никогда, никогда до сих пор Не видала, что небо — седое. Это вечность заныла, звеня, Это тайная весть узнается. Золотого печального дня Занимается тихое солнце. Издалека донесся и смолк Тонкий свист, покидаемый символ. Точно слез накипевших комок, Бледный свет накопился и хлынул. Вот и старость стучится в мой дом. Полно, ветер, трубить о победе. Подплывает и машет крылом Долгожданный седеющий лебедь.

Пора!(«Ты встаешь в беспокойстве — откуда же этот звук?..»)

Ты встаешь в беспокойстве — откуда же этот звук?.. Не сознавая зачем, в беспокойстве встаешь. Снежный свет за окном, непонятная легкая дрожь. Черный ветер напомнит: — Пора, неразумный мой друг! — Ты внезапно решишься. Нет смысла дождаться утра И опять увидать и предметы, и лица — не те. Ты замрешь на мгновенье, прислушиваясь к темноте, И опять тишина позовет троекратно: — Пора!

«По небу полуночи, там…»

По небу полуночи, там, Где ангел печальный летел, И душу к себе прижимал, И тихие песни ей пел, — Я вижу теперь: над землей, Закрыв неживые глаза, Летит шестикрылый покой, Стальные гудят небеса. Как намять и символ, как знак, Невольно заметный извне, Как грозного оттиск жезла На плоти, приявшей венец, Как крепнущий звук голосов, Едва уловимый пока, — Твое восковое лицо, Твоя снеговая рука.

«Как много черных дней стоит за нами…»

Как много черных дней стоит за нами, Как много белых, призрачных ночей. Мы сделались отважными бойцами, И выстрелы вспугнули голубей. Узнали ненависти праведную ярость И отомщения священный гнев За жестоко поруганную старость, За смолкший беззаботный детский смех. Летят часы — мы все дружней со смертью. Ни сожаленья нет, ни укоризн. Все ближе безразличное бессмертье, Обмененное на живую жизнь. Мы выучили твердо: не для слабых Огни свободы были возжены. …Но где мы слышали знакомый этот запах Сырой земли, дождя и тишины?…

В

крематории («Полувзглянув, предчувствием томима…»)

Полувзглянув, предчувствием томима, Увидишь ты в пылающем окне: Хватаясь за неверный облак дыма, Мертвец вскочивший мечется в огне. Ужасное, знакомое виденье! Я узнаю до жутких мелочей Свое отчаянье и исступленье И дымный вероломный облик… Чей?..

«Все это напрасно. Ненужно и глупо жестоко…»

Все это напрасно. Ненужно и глупо жестоко. Подумаем лучше о чем-нибудь вовсе ином — О розах бенгальских, о нильских песчаных истоках, О мудрых народах Востока, поющих и пьющих вино. Но как же нам славить и петь, когда больше не сердит Неудачная жизнь, когда боль разучилась сердить? Пора помечтать нам о тихой, услужливой смерти, Пора уже нам перестать о себе говорить. Пора перестать уж над жизнью своей надрываться, Приладив с расчетом половче бессмысленный груз, И ждать, когда райским воротам помогут раздаться Глоток кислорода и ампул спасительный хруст. Пора позабыть о себе, вспоминая, как эхо, Все, что было и не было в жизни, доступной для всех, В этой жизни, невольной для всех, недоступной для тихого смеха, И уже нам ненужной, как брошенный наземь доспех.

«Над миром, над миром молчанье…»

Над миром, над миром молчанье. Засохшая грязь на стене. Ночной отупевший фонарь. Миганье И дрожь теней. В застывшей гримасе — рыданье И гнев: живут! А в мире страданье И смерть наяву. Ни спать, ни молиться, ни ждать. Облегченья Не будет. Ведь жертву Твою искупленья Отвергли впредь навсегда Безумные люди. Бескровные губы стянуло презренье, И вопли про тщетность спасенья В тенях и гримасах под кожей плывут. Оскал отвращенья И боли: живу! Над миром, над миром молчанье, И где-то, как листья засохшие, звуки. Рыданье, — И надо ль жалеть? И тени, как гады ночные, как муки, Ползут по земле.

Топор(«День за днем стучит топор…»)

День за днем стучит топор, Ровен, меток и нескор. Неотступный, верный друг, Надоевший мерный стук. Зимним днем иль ночью летней Замолчит удар последний. Кончен путь, и будь доволен: Дом последний приготовлен.

«Все не веришь в очевидность…»

Все не веришь в очевидность. Жизни рыцарь слишком рьяный? На кого твоя обида, Неразумный и упрямый? Все не видишь ты свершенья, Соблюденья обещаний, Не признал предназначенья, Не узнал конца скитаний? Разве ты не убедился С достоверностью ужасной: Мир таков, каким он снился, — Заменимый и прекрасный?

С французского(«Оторванный от ветки молодой…»)