Белый Бурхан
Шрифт:
– Закрой глаза и вытяни вперед руки. Я хочу вернуть тебе силы и волю.
Чочуш повиновался. Куулар сделал несколько пассов над его головой, потом прижал какую-то жилку за ушами, крутнул палец, отпустил.
– Вставай!
Чочуш поднялся, удивленно ощупал себя: необычная легкость была во всем теле, голова ясная, а мускулы упругие и жесткие. Он уставился на дугпу Мунхийна, с языка его был готов сорваться вопрос, но Куулар его опередил:
– Приведи коня сюда. Мы пойдем другой тропой. Еще не поздно было расстаться с этим глупым парнем. Вывести его на тропу, махнуть рукой и исчезнуть у него на
– Иди за мной, - сказал Куулар мрачно, - и постарайся не задавать никаких вопросов...
Чочуш кивнул и потянул коня за повод. И хотя неосознанная тревога не покидала его, он был рад, что нашел себе столь мощного попутчика. Пусть даже и на самую короткую дорогу.
Куулар шел уверенно и спокойно, обходя обломки скал и высокие деревья, незримой тропой продвигаясь к одному ему известной цели... Так в родных горах умел ходить и Чочуш. Летом он определял дорогу по белкам, из которых выкатывались стремительные ручьи ледяной воды, низвергаясь водопадами в пропасти или растекаясь по долинам спокойными, ласковыми и вкусными потоками. Зимой дорогу ему указывали козьи тропы и козырьки снега и льда, нависшие над поседевшими от холода скалами причудливыми карнизами. Страшны были только оплывины в горах, на которые нередко попадали охотники, преследующие зверя.
Дугпа Мунхийн остановился, ткнул посохом в черную и корявую щель в скале:
– Здесь отдохнем. Дальше будет трудный путь, а у твоего коня повреждены бабки, да и ты сам набил мозоли на пятках и подошвах... Какие вы теперь ходоки!
Чочуш смутился. Он думал, что его попутчик даже не заметил легкой хромоты коня и хозяина. Но тот, похоже, замечал все и умел читать мысли: именно о хорошем отдыхе и думал Чочуш.
– Там, влево, есть поляна. Пусти коня пастись. А немного дальше сухостой, дрова для костра. Казан мы найдем тут.
"Казан!
– вздохнул Чочуш.
– Что нам варить в том казане? Еды-то ни у него, ни у меня нету..."
Ружье он бросил три дня назад, расстреляв все патроны. Остался нож, но этим оружием ни птицу, ни зверя не достанешь. Не оправдал себя совет Доможака: беречь припас и стрелять наверняка. Чочуш был неплохой стрелок, но голодное брюхо всегда торопит палец, лежащий на курке.
Вот и поляна с травой по пояс, а чуть дальше - сушняк, рядом со скалой - родник чистой воды... Совсем, как дома!
Сняв уздечку и стреножив коня, Чочуш отпустил его на выпас, набрал охапку сухих сучьев и коряжин, вернулся к пещере, где хозяйничал дугпа, разделывая неизвестно откуда взявшуюся тушу марала. Изумленно поведя глазами, Чочуш заметил короткое копье с металлическим наконечником и понял, что марала тот взял готового, прошитого еще утром самострелом незадачливого охотника. Но ведь по всем охотничьим законам это - кража! И завтра же вернувшийся в эти края охотник проклянет вора, заплюет его след!
– Охотник не придет в эти места, - буркнул дугпа Мунхийн.
– Демон Мара1 закружит ему путь. Я уже позаботился об этом.
С трудом протиснувшись в узкую расщелину скалы, Чочуш замер, пораженный: прямо от входа пещера расширялась, уходила высоко вверх и в стороны и была явно обжитой.
У расписанных причудливыми узорами стен
Что-то крикнул дугпа. Парень покинул пещеру и начал ломать топливо для костра. И тут же у него опустились руки - дрова есть, но где взять огонь? И, пожалуй, впервые в жизни Чочуш пожалел, что так и не научился курить, хотя иногда и держал во рту гостевую трубку. У курящего человека постоянно дымит трубка в зубах и всегда наготове огниво.
– Ты что бросил работу, парень?
– хмуро поинтересовался дугпа Мунхийн, уплетая сырую печенку.
– У меня нет огнива, я не знаю, где взять огонь. Высечь ребром ножа из камня?
– Где же ты его брал раньше?
– У меня были ружье и патроны. Я высыпал на бересту немного пороха из патрона и зажигал его, разбив капсюль кончиком ножа.
– Потому и остался без патронов и выбросил ружье? Куулар отложил свой кривой нож, вытер окровавленные губы, подошел к приготовленному Чочушем сушняку, подправил что-то, достал из-за опояски темную бутылочку, отсыпал из нее на ладонь несколько серебристых крупинок, дунул, и порошок уже в воздухе рассыпался дождем синих искр, упал на топливо, обдав его горячим, стремительным и жарким пламенем.
– Вот и все!
– усмехнулся дугпа.
Чочуш остолбенел. Такие чудеса не умели делать даже русские, которые добывали огонь из деревянных палочек, хранящихся в красивых коробках с рыжими боками.
– Неси казан! Бухилер варить будем.
Чочуш опрометью кинулся к ручью.
Проголодавшийся за дни скитаний по тайге Чочуш набросился было на плохо проваренное мясо, но дугпа остановил его:
– Не жадничай. Умрешь.
– Желудок теленгита все переварит!
– вспомнил Чочуш слова Коткена и протянул руку за очередным куском.
– Даже камни!
– Что же ты не ел камни?
– нахмурился Куулар.
– Хотел добыть мяса, - Чочуш поспешно проглотил непрожеванный кусок. Мясо все-таки лучше!
– Отдохни, дождись отрыжки. И не вздумай сразу бежать к ручью и пить холодную воду!
– Ладно, - нехотя повиновался Чочуш, - подожду чай...
Дугпа Мунхийн ел не спеша, отрезая мясо ножом у самых губ.
Чочуш сглотнул завистливую слюнку:
– Еще кусочек можно, а?
Куулар кивнул, думая о своем. Парень его мало беспокоил и почти не мешал: хочет набить брюхо, а потом корчиться и выть от болей в желудке пускай. Но покойник ему не нужен - их было на его пути уже достаточно. Необходимо на время сберечь этого молодого глупого теленгита. Не для него самого, а для себя, как костыль, на который при случае можно опереться, и как кость, которую можно будет бросить собакам, если в том настанет нужда... Куулар один ходил через Гоби и хорошо знает "звериную дорогу" паломников и бродяг. А дней через пять, когда они пройдут всю Бай-Тайгу и остановятся в первой кумирне, можно будет с этим парнем поговорить построже, указать прямой путь к могучей и древней вере. А пока хватит с него и того, что он знает и еще узнает!