Белый Бурхан
Шрифт:
– Как зимовать думаешь, хозяин? Где?
– Изба есть, - пробормотал Сабалдай, - в русской деревне. Хорошая изба. И аил теплый...
– А соседи кто у тебя, друзья?
Трудный вопрос Сабалдаю задал "черный поп"! Растерял он всех своих соседей после того, как Яшканчи похоронил Шонкора и откочевал неведомо куда. А потом и Мендеш с Суркашем ушли из своих долин, оставив Сабалдая одного на десятки верст кругом...
– Нету, поп. Никого нету. Откочевали до большого дождя.
– А ты почему не стал кочевать?
– Подождать хотел.
И это решение далось пастуху не так просто. Как только овцы подъели последнюю траву, решил и он кочевать следом за Суркашем, да замешкался и опоздал: голодная тонина шерсти пошла. А это был грозный признак. Опустил руки Сабалдай: давно не трогала беда его стад и его аила, стороной шла - у Яшканчи, Мендеша и Суркаша загостилась... Потом хороший дождь прошел, смыл немного слезы с лица пастуха. К осени наладился, отъелся скот, а вот молодняк успело задеть крыло засухи... Как все это попу рассказать?
Отец Никандр не стал ждать мяса. Раскупорил одну из бутылок, налил в граненый стаканчик своей золотистой араки, выпил. Потом в пиалу Сабалдаю плеснул:
– Угощайся, старик. Значит, в зиму ты без кормов остался, на одну тебеневку3 надеешься? А если, не приведи господи, джут ударит, как уже бывало не раз?
– Не будет этой зимой крепкой корки на снеге.
– Эрлик пообещал?
– прищурился "черный поп".
– И так видать! Лето было плохое, осень мокрая... Снег будет, мороз будет крепкий, а джута не будет.
Сабалдай взял пиалу, неуверенно покачал ее в руке, края обмывая, усмехнулся: хоть и знает обычаи "черный поп", а вопросы совсем не те задает!
– Не пойму я вас, - сокрушенно поник головой отец Никандр.
– Третий век с русскими бок о бок живете, а так ничему путем не научились. Чего уж проще - сенокос! Нет, не признаете...
Ошибается "черный поп"! Для молодняка алтайцы всегда сено косят. А для всего скота - зачем? Да и где столько рабочих рук взять? У зайсанов людей много, у баев - им можно жить, как русские... Но Сабалдая обидели слова попа.
– Русские у нас тоже не хотят ничему учиться!
– Он отставил в сторону пиалу с кабак-аракой, погладил свою бороду.
– А у нас тоже не все плохо, есть и хорошее...
– У вас русским пока нечему учиться!
– усмехнулся отец Никандр.
– Разве что - упрямству!
– Плохо говоришь, - покачал Сабалдай головой, - зло.
– Говорю гольную правду! Вот, к примеру, сколько у тебя сыновей? Трое, пятеро?
– Два сына. Один с женой живет, внука подарил. Другой зимой или весной жениться будет - девка на примете есть.
– Ну вот! А кто крещен из них?
– Орузак. Поп купал и имя давал - Степан.
– А второго почему крестить не хочешь? Да и внук, поди, нехристем живет! А он - ангельская душа, особливо угодная богу! Разве хорошо все это?
Сабалдай лукаво прищурился:
– А почему мои дети должны к русскому попу идти? Почему русские парни и девки к каму не идут?.. Вот ты меня ругать хочешь, а
Отец Никандр нахмурился: а старик-то себе на уме! Стреляный, видать, воробей... Надо с ним потоньше игру вести, а то и мимо цели проскочить можно!
Против русских Сабалдай ничего не имел, но попы среди них - люди лишние: они ничему и никогда алтайцев не учили, не помогали им ничем, а только ругали Эрлика и камов... Да и самим русским они не нужны... Поп русский кам, а кама алтаец не каждый день и даже не каждый год к своему очагу зовет. А есть такие, что никогда не зовут, не верят им. Почему же камов мало, а русских попов много? И почему камы к русским в избы не идут, а русские попы все время по стойбищам ездят и ходят? Неправильно все это, несправедливо!
Отец Никандр молчал долго, посасывая свою кабак-араку. Думал, какие еще вопросы задать Сабалдаю. А зачем ему придумывать свои вопросы, когда он жизни не знает и спрашивает у пастуха совсем не о том, что у него на душе лежит и спать по ночам не дает спокойно?
– Оба сына с тобой живут?
– Летом Орузак свой аил будет ставить.
– А скот обший пока?
– Скот не делили пока. Потом, когда Кураган себе жену приведет... Поглядим, поп.
Опять ничего не понял игумен: сыновей женит, а имущество не делит. У кержаков научился, их окаянные корабли ему по душе? Выходит, не тихими овечками двуперстники по своим деревням сидят, а почище попов свое дело знают? От того и миссионерству затор везде?.. Знают ли о том в епархии?
А Сабалдай смотрел на задумавшегося попа с осуждением. Хорошо, наверное, живет на своем Чулышмане "черный поп", если простых дел и забот не знает! Большой семьей алтайцу всегда прожить легче, чем тремя маленькими! Раздели сейчас Сабалдай все свое хозяйство на три части, что останется? Ведь где аил - там очаг, а на каждый очаг казан ставить надо! И в тот казан что-то положить, а не только воды налить...
Тиндилей поставила перед гостями тепши с горячим жирным мясом, вынесла из-за перегородки тажуур с аракой, вынула пробку, потянулась за чашками, но "черный поп" отмахнулся от угощенья:
– Своя арака есть, абаяй!
Только теперь Сабалдай опорожнил пиалу, налитую игуменом. Непривычно крепкое питье сразу же ударило в голову, закачало мысли, развело глаза в разные стороны.
– Еще налить?
– рассмеялся гость.
Сабалдай молча протянул пиалу.
"Старика уломать не удалось. Может, с его сыновьями поговорить?
– отец Никандр достал складной нож с вилкой и ложкой, воткнул в понравившийся ему кусок баранины.
– Ишь куда хватил старый дурак! Веди к его паршивому каму русских парней и девок, чтобы тот научил их живьем коней разрывать и дьяволу Эрлику молиться!.. Нет-нет, определенно надо мне с его сыновьями поговорить!"