Белый гонец
Шрифт:
– Сколько ты хочешь получить за эту полонянку?
Огорченный едва ли не меньше Славки потерей заработка, половец сразу оживился и показал три жирных пальца:
– Три, говоришь? – развязывая пояс, где были спрятаны деньги, небрежно переспросил Славко.
При виде золота в глазах охранника промелькнул жадный блеск и явное сожаление, что он не знал этого раньше. А то можно было убить Славку и забрать эти златники себе! Привез бы его голову хану, с докладом, мол, хотел тот бежать. Ну, наказал бы его
Все это сразу же заметил и понял Славко. Но сейчас ему было не до охранника-тени.
– Значит, три! – согласно повторил он и, вспомнив, что не знает цену рабам, уже деловито уточнил: - Сребреника?
– Да ты что? – возмутился управляющий.
– Ты только посмотри, какая это рабыня! Высокая, красивая, работящая! Даже, если она и не мать тебе, то будет прекрасной служанкой! Кто-кто, а я хорошо знаю толк в этих делах! Разве можно сравнить ее с этими? – он с презрением показал на остальных полонянок и отрезал: - Златника!
– На! Подавись! – Славко отсчитал три монеты быстро схватившему их половцу и крикнул женщине: - Матушка Любава! Ты свободна! Можешь возвращаться домой, к своему настоящему сыну!
– Надо же!
– закачалась головами толпа.
– Вот любит Бог Любавушку!
– Чужой сын выкупает!
– А нас уже никто, никогда…
Послышались всхлипывания, плач, люди медленно начали расходиться, и сердце Славки не выдержало.
– Погодите!
– остановил он их и окликнул проверявшего монеты на зуб половца. – А сколько стоит вон та? – он показал на первую попавшуюся под его указательный палец женщину.
– Три…
– Что?! – возмущенно переспросил Славко. – Ты же сам только что сказал, что это все, ничего не стоящие по сравнению с Любавой, рабы!
– Ну, тогда – златник! – показал один палец половец и красноречиво провел себя ребром ладони по шее: - Меньше не смогу! Иначе хан сделает мне вот так!
– Ладно! – согласился Славко и быстро добавил: - Тогда я возьму по златнику еще несколько человек. – Ты, ты, ты! – принялся перечислять он, стараясь выбирать самых слабых и измученных. Потому что остальные должны были, по его мысли, дождаться прихода Мономаха…
Изумленный управляющий только успевал получать золотые монеты.
Славкин охранник, тоже ничего не понимая, смотрел на то, что делает доверенный ему русский отрок. Разве можно так сорить деньгами? Ведь это же – золото!!
А весть о том, что в Степи появился русский юноша в половецкой одежде, который выкупает всех пленников, новой волной пронеслась по округе. И теперь даже занятые работой люди, не боясь окриков хозяев и их плетей, бросились к Славке.
Но тот встретил их с виновато разведенными руками.
Все монеты у Славки кончились. Он уже отдал освобожденным
А все подбегавшие пленники с мольбой смотрели на него. Разрывая сердце, они умоляли выкупить и их, показывали свои истерзанные работой руки, искалеченные пальцы, следы жестоких побоев…
Но он ничем не мог помочь им. Разве что только совсем тихо, так, чтобы об этом не услышали половцы, обнадежить?
И тогда…
Тогда Славко, словно ненарочно, вошел в толпу и прошептал:
– Держитесь, родимые! Потерпите еще немного! Совсем чуть-чуть! Со дня на день здесь будет все русское войско с самим Мономахом!
– И он тоже выкупит нас? – с надеждой спросила больше всех радовавшаяся за Любаву женщина.
– Зачем выкупит? – удивился Славко.
– Освободит! Но только об этом – тс-сс!..
Он прижал палец к губам и строго добавил:
– Никому! Иначе не придет, а выкупить вас, сами понимаете, больше уже некому!
7
– Доброгнев? – узнав гонца, ахнул Славко.
Всю дорогу назад теперь уже Славко, хотя сопровождавший его половец несколько раз пытался заговорить с ним, не проронил ни единого слова.
Чем ближе подъезжали они к месту стоянки главного хана, тем явственней ощущалось, что за последние день-два в Степи что-то случилось.
То тут, то там все в одном направлении с ними, скакали малые и большие отряды половецких всадников.
Они были явно встревожены и растеряны.
«Неужели началось?» - случайно услышав из разговора своего охранника с командиром такого отряда, что русские напали на Степь, сразу оживая, ахнул про себя Славко.
К шатру главного хана они подъехали под вечер.
К счастью для Славки, у входа в него стояла та же смена часовых, что и в тот день, когда он уезжал отсюда.
Они сразу узнали обласканного самим главным ханом русского юношу, хотя тот был уже в их, половецкой одежде, и Славко не пришлось долго упрашивать их, чтобы войти.
Но едва он просунул голову в чуть приоткрытый полог, как сразу понял, что здесь так накалено, что пока ему лучше сюда не соваться.
Молодые ханы яростно спорили со старшими.
Было такое ощущение, что, начав спор двадцать дней назад, они так и продолжали его.
Но нет! Прислушавшись, Славко сразу понял, что речь шла уже не о Корсуне и походе всей Степи на Русь, а о том, что сама Русь идет на Степь. И в шатре решался вопрос, выйти ли со всеми силами навстречу войскам или позорно бежать, оставив противнику свои города и вежи со всеми табунами, людьми и нажитым добром.
– Трус-сы! – гремел голос Белдуза, и молодые ханы дружно поддерживали его:
– Мы пустим свои каленые стрелы и вдребезги разобьем их щиты!