Белый хрен в конопляном поле

Успенский Михаил Глебович

Заорало, помогая брату, и другое чадо, хотя хладнокровная бабка Инженю крепко держала его в охапке.

Но потом и она выронила драгоценную ношу, потому что увидела: на лбу неповрежденного ребенка тоже поднимается точно такая же шишка!

Уроненные дети заголосили вдвое шибче. Теперь у каждого из них было по две шишки!

— Беру свое бесчеловечное предложение назад, ваше величество, — сказал Ироня по-бонжурски. — Потому что жизни обоих младенцев связаны незримой нитью — боль одного непременно отзовется во втором. Так бывает. Недаром даже разлученные близнецы зачастую болеют одними болезнями, женятся и умирают в один день, разделенные хотя бы и морем. А в нашем случае эта связь особенно крепка. Видно, Алатиэль и вправду была нелюдского племени…

Между тем младенцы

быстро утешились, попавши в добрые руки кормилиц.

— Шутки у тебя, однако, — сказал король. — Не шути так больше.

— Как могу, так и шучу, — обиделся Ироня. — Придется обоих беречь пуще глаза — про запас одного не спрячешь! В лес на воспитание не пошлешь — надо, чтобы оба всегда на глазах были! Ох хлебнем мы с ними горюшка!

— Мне не привыкать, — сухо сказал король. — Я и так в горе как в море, в беде как в воде. Сожжены и корабли, и мосты, и прочие деревянные снасти. Был я плохим мужем — попробую стать хорошим отцом…

— Да не в тебе дело, — махнул рукой Ироня. — От первой любви добра не бывает. А эльфийская любовь и вовсе сплошной обман…

— Знал бы ты все… — шепотом сказал Стремглав.

— Расскажи — легче станет, — так же тихо ответил Ироня.

— Никогда, — сказал король. — Этого никто знать не должен, а особенно дети. Они вырастут, начнут спрашивать про маму, а ты, добрый шут, им глазки и откроешь по причине старческого слабоумия…

Ироня посчитал на пальцах и оскорбился:

— Слабоумия?! Да я в ту пору как раз в самый сок взойду! Может, даже сам заведу семью: за меня любая пойдет!

— Я после Чизбурга никому не могу верить, а себе — более всех, — сказал король. — Принесло же в ту ночь к нам на двор Килострата с его царскими знаками! Теперь мне эти знаки в каждом углу чудятся, за какое дело ни возьмусь! Все у меня поперек идет!

— Нет, — сказал шут. — Килострат правду говорил. Иначе ты до сих пор ремни бы резал в своей деревне, а я подбирал бы кости под варяжскими столами. Все было правильно в жизни. В ней вообще все заведено правильно, если подумать.

— Да, в жизни все правильно, — согласился Стремглав. — Кроме людей.

— И еще в жизни все забывается, — напомнил Ироня. — Особенно дурное.

— Ее я забыть не сумею, — сказал король.

— Тогда оставил бы на память эльфийское ожерелье. Другого такого на свете нет. Подарил бы его молодой жене, ведь не век тебе вдовствующим королем ходить.

— Ожерелье она забрала с собой, — еле слышно сказал Стремглав, но Ироня услышал, и стало ему отчего-то страшно.

И горбатый шут пошел прочь, не спросившись, и споткнулся на корявом паркете, и помянул медвежье ухо, пихту и елку.

— Ох, не завидую я королевским полотерам! — ухмыльнулся он.

— Ты куда? — спросил Стремглав.

— Имена твоим детушкам выбирать! …Имена он выбрал, покопавшись в полусгоревших старинных книгах, да такие редкие, давно не употреблявшиеся отыскал, чтобы у принцев не нашлось тезок во всей Агенориде.

Назвали королевичей Тихон и Терентий.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ДВОЕ ИЗ ЛАРЦА НА СУНДУК МЕРТВЕЦА

ГЛАВА 1,

в которой, по примеру нынешних газет, приводится календарь памятных событий

Те, кто читает по звездам и предсказывает судьбу, считают самым главным днем в жизни человека день его рождения. С этим, конечно, не поспоришь. Но астрологи идут дальше и утверждают, что родиться можно под счастливой звездой, а можно и под несчастливой. Хотя понятно даже новорожденному младенцу, что значительная часть людей рождается ясным днем, когда никаких звезд на небе нету вовсе — ни счастливых, ни наоборот.

Как было уже указано в начале нашего повествования, королевичи Тихон и Терентий родились пятого дня короеда месяца в год 1999 от Восхода.

Много лет спустя умные люди, переворошив груды исторических хроник, установили, что в этот же день: а) успешно осуществил возгонку виноградного вина великий сарацинский ученый и поэт Сабразим Ал-Каши Бухани в своей тайной лаборатории близ Урюк-Чурека.

С тех пор он и считается отцом и покровителем всех пьяниц, хотя посконичи к тому времени уже давно гнали почем зря свой знаменитый совиньон, но тогда Поскония не относилась к числу великих мировых держав и не могла отстоять свой приоритет; б) орда майнготов, вторгшаяся на территорию королевства Морковия, была остановлена армией, состоящей из сорока тысяч девственниц. Историки до сих пор сомневаются, чтобы морквины сумели набрать этакую прорву невинности. Уж коли девушка способна орудовать мечом, так она и в любое другое дело годна. Впрочем, сотня-то девственниц там была — они сражались в передовом отряде с целью навести своим видом нестерпимый ужас на противника; в) неспанский авантюрист дон Хлестафор Килун, сумевший выманить у королевы Догореллы и короля Транспаранда кучу денег, вышел из гавани Пуэрто-Причале во главе флотилии из трех кораблей — «Ла Сальдо», «Ла Бульдо» и «Ла Нетто» с целью проложить Северный морской путь из варяг в шведы. Вместо того им был открыт целый обширнейший материк, впоследствии заслуженно получивший название Хлестафорика; г) в столицу Стрижании город Челдон пришел пешком из глухой провинции некий сын трактирщика Генри Твистлэнс, ставший впоследствии знаменитым драматургом, автором пьес «Архимий и Папилла», «Протоген», «Чувырло Восьмой, или Бесплодные яйца», «Разводилло, или Стрелка в таверне», «Чимодано и Прохлюздия», «Амбалион», «Стон в зимнюю печь» и множества других, идущих на сцене и по сей день. Впрочем, многие нынешние исследователи сомневаются в его авторстве: мало того, что славный Твистлэнс был неграмотен, он и говорить-то толком не умел и в королевском театре «Примус» всю жизнь изображал рев диких животных за сценой. Делал он это столь натурально, что в конце концов был растерзан сворой охотничьих собак, которых какой-то стрижанский вельможа из прихоти притащил с собой на представление. Но именно Твистлэнсу приписывается даже девиз театра «Примус»: «Весь мир — бардак, а люди в нем — клиенты»; д) группа бонжурских ученых получила-таки огненосный порошок, но при этом погибла всем составом, прихватив заодно и пригород Плезира; е) немчуриец Шлехтенвальд изобрел непечатный станок для распространения своих в высшей степени гнусных и похабных сочинений. На сем станке добрые люди пытались было набрать для опубликования трактат Свеклония Бемского «О неповрежденном благонравии», но все равно выходила известная история про ефрейтора Шмультке, козла и молочницу; ж) в жарком Камерале решительные воины племени или-или угнали скот у малочисленного народа еле-еле. Так началась великая война, отголоски которой слышатся на Черном континенте и по сей день; з) из пещер и дебрей Буддистана вышел пророк, провозгласивший, что все в мире — фигня. У него, разумеется, нашлось множество последователей, большинство из которых и слыхом не слыхивали об этом учении, а восприняли его от природы.

Таков был мир, в который пришли принцы Тихон и Терентий.

ГЛАВА 2,

в которой рассказывается о расцвете Посконии, о Белом хрене в конопляном поле и о злостной клевете, распространяемой западными журналистами

Как уже было сказано выше, Гран-Посконь воздвигнулась на восточных рубежах старой Агенориды внезапно, как возникает из тумана ледяная гора перед носом обреченного корабля, как появляется бдительный ночной патруль перед изумленным ловким лазутчиком, как разверзается ловчая яма под тяжелыми лапами могучего хищника, уже уверенного что добыча достанется ему.

Иноземные купцы вдруг с ужасом узнали, что продавать им за бесценок лес, мед и пеньку больше никто не намерен, а вместо глуповатых боляр и хворян, знать не знавших настоящей цены своим природным богатствам, появились тороватые мужички с обозами первоклассных товаров. Языками мужички покуда не владели, но учились быстро и торговались яростно. Мало того, явственно обозначились и рубежи новой державы, и оснастились эти рубежи заставами и таможнями, и лупили эти таможни с чужестранных негоциантов такую пошлину, платить которую можно было только с большим кряхтеньем и оханьем.