Белый индеец
Шрифт:
Ренно открыл глаза и сосредоточился на голубых глазах, ожидая, когда она заговорит. И вдруг Ренно узнал ее. Фигура была не видением, а живой молодой женщиной со светлыми волосами и голубыми глазами - Де-бо-ра!
Ренно пытался понять ее взгляд, в котором облегчение смешивалось с неким другим выражением, но так и не сумел. Он знал только, что в этих глазах - вся его судьба, и не переставая удивляться, погрузился в глубокий сон.
Когда бы он ни проснулся, Де-бо-ра была рядом. Иногда она давала ему воды или жидкой похлебки, иногда меняла повязку на плече,
Ина часто навещала их, и Са-ни-ва тоже, правда, оставались они недолго. Эл-и-чи не хотел уходить слишком рано, но Де-бо-ра отсылала его. Ренно удивлялся, что вся семья беспрекословно ей подчиняется.
На третий день после того, как Ренно пришел в себя, в дом вошел отец.
Гонка сел на пол у постели сына.
Дебора держалась в стороне.
Наконец великий сахем заговорил.
– Мой сын боролся, как лев и медведь. Никто еще так не сражался, и никто не посмеет назвать его трусом.
Ренно не мог пожелать большей награды.
– Семья Ми-кью-ил сожгла его оружие и плащ. Его имя не будут упоминать в песнях клана бизона. Память о нем умерла вместе с ним.
Ренно кивнул. Не было наказания страшнее, чем изгнать память о человеке из его семьи и клана.
Дебора понимала отдельные слова, которые говорил Гонка, но смысл всего сообщения ускользал от нее. Неважно, самое главное, Ренно приятно, что говорит отец.
– Вчера, - сказал великий сахем, - собрался совет. Мы решили, что Йала и ее семья должны уехать в другой город нашего народа. Хранители веры выберут нового вождя. Завтра они уйдут и больше никогда не вернутся.
– Это хорошо, - сказал Ренно.
Гонка разговорился и подробно рассказал о других решениях совета, даже о количестве мяса и зерна, которые надо было запасти перед длинной холодной зимой.
– Хватит ли у нас металлических стрел и волшебного порошка для огненных дубинок на всю зиму?
– спросил Ренно.
– Хватит, - заверил его Гонка и завел речь о необычайно удачной охоте, на которой убили сорок три оленя и лося. Теперь можно запасти много мяса.
Дебора видела, что Ренно устал, и вмешалась вежливо, но твердо.
– Великий сахем много раз захочет видеть своего сына. Но он не хочет оставаться здесь, потому что его сын должен спать.
Ренно испугался, настолько дерзкими были эти слова. Никто из сенека и всех ирокезов не смел приказывать его отцу.
Но к его удивлению Гонка засмеялся и встал.
– Де-бо-ра права, - коротко произнес он, простился с сыном и ушел.
Ренно подумал, что никто, кроме матери, не умеет так искусно обращаться с отцом.
Вечером Дебора впервые разрешила раненому есть самому, и помогала, только если видела, что ему больно. В какое бы время дня или ночи он ни проснулся, она была рядом, готовая помочь.
Ренно быстро выздоравливал. По мере того, как заживало плечо, уходил жар. Но рана все еще ныла, и Дебора не позволяла ему двигаться. Ренно заметил, что
Осень подходила к концу. Ренно начал ходить, сначала по городу, а потом на полях и в лесу. Дебора всегда сопровождала его, и сенека считали их неразлучной парой.
Никто из них и не догадывался, о чем тревожится бледнолицая. Приближалось время исполнения данного обещания.
Через несколько дней Дебора позволила Ренно двигать плечом, предостерегая не делать резких движений.
– Лучше, чтобы ты постепенно разрабатывал его, - сказала девушка, и Ренно последовал ее совету.
В тот день, когда Ренно начал стрелять из лука левой рукой, чтобы вернуть плечу былую гибкость, Дебора поняла, что рана зажила окончательно. Девушка помнила, что по традициям сенека сама должна сделать первый шаг, но не могла избавиться от страха.
Однажды утром Ренно один ушел в поле пострелять из лука. День был холодный, и Дебора развела огонь. Потом распустила волосы и надела ожерелье из оленьих рогов, подарок Ренно. Девушка так волновалась, что не могла усидеть на месте, подмела дом, потом долго расчесывала волосы щеткой, которую ей дали Гонка и Ина.
Ренно вернулся через несколько часов и бросился к очагу.
– Таково желание Гонки и Ины, чтобы мы пришли к ним сегодня на трапезу.
– Мы пойдем, - ответила Дебора, - Ина уже сказала мне.
Теперь! Она не может больше ждать!
Дебора взяла себя в руки, подошла к Ренно и остановилась прямо перед ним.
Молодой человек с недоумением смотрел на нее.
Дебора медленно поднесла руки к лицу и коснулась щек.
Ренно начинал понимать.
Оставалось самое трудное. Дебора глубоко вздохнула, сняла рубаху и юбку и замерла, совершенно обнаженная.
Долгие несколько секунд Ренно стоял неподвижно, словно вырезанный из дерева, глядя на необыкновенную женщину, живое воплощение маниту, которая спасла ему жизнь и ухаживала за ним, пока он не поправился. И вот теперь она предлагала ему себя. Ренно был ошеломлен. И наконец разум уступил место зову. плоти.
Он бросился в дальний угол комнаты, вытащил несколько бизоньих шкур и расстелил их на полу у очага. Потом торопливо скинул рубаху и набедренную повязку.
Дебора сделала все, что от нее требовалось. Остальное было заботой Ренно, и он не разочаровал любимую. Неуклюже, но с удивительной нежностью он привлек девушку к себе.
Дебора охотно, хотя и с опаской, прижалась к Ренно. Но вот он обнял ее, и все страхи исчезли. Они поцеловались, тела еще плотнее прижались друг к другу, и опустились на бизоньи шкуры у пылавшего огня.
Ренно помнил только, что в особом доме все было совсем не так. Там он просто удовлетворял физическую потребность, а с Де-бо-ра проснулись чувства, и казалось, что он весь охвачен пламенем.
Дебора откинула все запреты, внушавшиеся ей с раннего детства. Сейчас она знала только одно - что жаждет белого индейца так же, как он сам жаждет ее.