Белый варвар
Шрифт:
– И как скоро он ее получит?
– спросили братья.
– Голову никогда.
– А неприятности?
– подался вперед Тарон.
– Как только мы обоснуемся в столице, - улыбка варвара обрела хищный оскал.
– Выезжаем завтра утром. Собирайтесь. А ты… - он перевел тяжелый взгляд на ухмыляющегося друга, - останься.
Когда оборотни оставили их наедине, Дерек позволил себе довольный смешок и теплое подзуживание:
– Я знал, что ты печешься о ней не просто так!
– Уймись!
– оборвал его барон, сел ровнее и устало повел плечами.
– Почему вы не отправили мне птицу?
–
– Он выудил из рукава маленькую склянку и поставил ее на стол.
– Например, о той горной травке, что скрывает запах оборотня. Это ирд.
– И как немощь догадалась?
– Сложила дважды два, - Лис мягко поднялся из кресла, пересел ближе к главе стаи.
– Первое: раствор, которым она натирала ушибы раненных, второе: травяной состав, который проявляется синевой на когтях оборотня.
– Вот и весь секрет?
– глава стаи шумно выдохнул.
– Она ускользнула благодаря настойке, которой лечила.
– А поняла она это, только лишь сбежав от нас.
Дерек с улыбкой взирал на руки барона, и таинственно молчал.
Выжидает. Понял Стафорд, но не спешил разрушить тишину. Долго обдумывал, услышанное прежде, чем задать следующий вопрос.
– Как долго она останется в Берите?
– До лета.
– Это точно?
– Так же точно, как и то, что она жива, здорова, все так же хороша, как и прежде.
В ответе оборотня слышится улыбка, а сам он с серьезным видом по-дружески советует:
– Отставь волнение.
– Это мне не свойственно, - надменный голос барона отразился от стен и пространство комнатки опять зазвенело.
– До сих пор я тоже так думал, - дождавшись, когда кухонная посуда перестанет дребезжать, хитрый Лис выхватил кружку из рук главы стаи и поставил ее на стол.
– Но сдается мне все не так просто, как кажется.
Он прикоснулся к деревянной ручке, и громоздкая утварь осыпалась мелкими щепками.
– Показательно, не думаешь?
– Нет.
Барон скривился, словно бы это не его рук дело.
– А что произошло?
– поинтересовался Дерек, отходя подальше.
– Очередной обмен любезностями или она тебя опять приложила?
– Попридержи язык. Девчонка дура…
– Не скажи. Ты дур, может быть, и спасаешь, но не стережешь.
Глава белой стаи поднялся так стремительно, что к стене отлетел стол и разлетелись стулья. И его плотоядный взгляд заставил Лиса зажмуриться, но не замолчать.
– Только не ссылайся на Гессбойро в ее руках. Видит Ночь, я не поверю.
– Друг приложил руку к груди и словно бы клятву произнес.
– Клинок слишком важен, чтобы отдавать его малышке, - он открыл один глаз и весело прищурился, - а она слишком хорошенькая, чтобы просто так ее отпускать.
Наперекор всем ожиданиям друга Стафорд тихо рассмеялся и под недоверчивым взглядом светлоголового оборотня ответил.
– Не верь…
6
Берит всегда славился своими ремесленными мастерскими, а потому от прочих городков предгорья отличался самобытностью каменных строений, декоративных украшений и общим устоем города. Улицы здесь от центральной площади расходятся лучами, кварталы же кольцами и чем дальше от центра кольцо, тем больше лучей его пересекает.
Говорят, несколько веков назад еще в бытность свою молодую юный скиталец за этот город душу продал дьяволу. И с тех пор жизнь его зависит от того, насколько в Берите дружно, чисто и светло. Красивая легенда о долгожителе, но как сказал мне Дерек, в семье градоправителя Суро вот уже несколько столетий первенцев независимо от пола называют Датог. Но все они, как и древний их прадед, трепетно относятся к родному городу, и прозвище Суровый каждый зарабатывает сам и за дело.
Уговаривая оборотней отпустить меня одну, снова уверилась, что прозвища им, как и людям, не просто так дают. Хитрюга Лис кивал и весело щурился на мои разглагольствования о свободе и постоянном везении, но до города все же сопроводил. К стенам Берита мы подошли все в месте, к дверям тетиного домика только я и он. Черная ночь на улице, снег светится и скрипит, из печных труб поднимается дым, слышатся людские разговоры. Я счастлива, как весенняя капель, все же добралась, а Дерек серьезен, словно в дальний путь собирается.
– Аришка, береги себя и в новые истории не попадай.
– Да куда я денусь. Из дома до лета носа не высуну.
– Ну, смотри, прибегу в июне проверю, - клетку и перчатку для сокола в руки дает.
– Птицу оставляю с тобой, держи связь с бароном и как обещалась, пиши ему.
– А тебе?
– спросила с надеждой в голосе. Кто-кто, а этот оборотень поймет, если я попрошу с дядей Моратом связаться.
– Мне тоже пиши, малышка, - по волосам потрепал и, вручив сумку, подтолкнул к дому.
– Не болей.
Обернулась, чтобы пожелать хорошего пути, а он уже исчез. Подумала, что услышит и все-таки крикнула:
– Удачи!
Как же я ошибалась, считая, что с приездом к тете многое решится само собой. Ничего не решилось. Маленькая деревня мало чем отличается от большого города, потому что люди везде одинаковые.
Недели не прошло, соседушки за расспросы взялись. Кем я тете прихожусь, где родилась, кем воспитывалась, есть ли приданное за мной и куда это прошлые женихи смотрели, раз такую красу проглядели. Выделялась я на фоне светлокожих, светлоглазых, что правда, то правда, но вот красавицей средь них не была. Оттого и обидно, что даже в простом вопросе подковырка имеется, хотят знать порченная я или болезная.
На что могла тетя Варрия отвечала, а в основном отмалчивалась, мол, сама толком ничего не знаю, племянница не рассказывает. Для мирных жителей и такого ответа достаточно, сплетницам же детали подавай. Потому и вышло, что на десятый день моего пребывания в Берите языкатые кумушки не стыдясь сами с расспросами подошли. Самые несдержанные и самые язвительные - две товарки с охотничьего ряда. Одна звериными шкурами торгует, вторая добротно выделанной кожей. Обе холенные, здоровые, улыбчивые будто бы не они за этот день шесть часов на морозе отстояли. Глядят на меня, хитро щурятся. Чует мое сердце, что здешних торговок я тоже невзлюблю.