Белый варвар
Шрифт:
– Доброго дня, Ариша.
– Доброго, - я спустилась с крыльца тетиного дома и поправила на плече сумку.
– Спешишь?
– полюбопытствовала Упа, та из них, которая говорить умеет складно и порченную шкуру может продать дороже прочих.
– К кузнецу иду, свой заказ забрать.
– Случаем, не за поясом ли верности идешь?
Ах, это они похохмить пришли, видели, как я молодого плотника от себя спровадила, а первому красавцу улицы Зеленый Буг на улыбку улыбкой не ответила. За одно лишь это еще месяц косточки перемывать будут. Уверена, что говорить будут так, девка
– Я за иглами. Но если нужно взять и ваш заказ, так прямо и скажите, заберу и его.
Упа смешком своим подавилась, растеряно переглянулась со второй. Матрена за товарку вступилась, подбородок вперед выдвинула, руки в боки уперла и с шипением пошла на меня.
– Ты что, девка, охамела?
– Как можно?
– удивляюсь искренне, смотрю удивленно.
– Подсобить, решила.
И уже к Упе обратилась с вопросом:
– Так вы его не заказывали? А я поняла…
– Поняла она!
– фыркнула вторая.
– За языком следи. Не маленькая, чтобы такие заявления отпускать. По головке никто не погладит.
– Постараюсь, - кивнула я и пошла своей дорогой.
– Смотри, на глаза не попадайся!
На такую заяву обернулась и ответила с улыбкой:
– Так вы сами пришли.
Отошла на добрые двадцать шагов и в спину полетело злобное:
– Шарка беззубая, а уже кусается!
Как не называйте, а я себя отстаивать буду. Мне стыдиться нечего, плохого не думала и не делала, сама от чужих хлопот пострадала. Там гордость не позволила с грязью семьи Вароса тягаться, здесь же я грязь к себе близко не подпущу. И Дерек меня во всем поддержал, сказал, чтобы себя отстаивала смело, как и раньше. А будут сложности, он их решит.
По заснеженным дорожкам к кварталу мастеров я поднялась быстро, завернула к кузнечной лавке и, остановилась, как вкопанная. Мой давешний ухажер - городской плотник со своими друзьями стоит у самого входа в лавку и тихо переговаривается. Поджидает кого-то, зубы скалит, гогочет через слово. Не меня ли ждут? Не хочется ссоры. Но если задела гордость своим отказам, пусть простит. Потупившись со скромной улыбкой глупышки, подошла ближе.
– Добрый день.
И не дав им слова ответить, залепетала возмущенно:
– Что же вы на холоде стоите? Замерзнете и заболеете. Кто потом лечить будет?
В ответ удивленное молчание, один Савелий чуть ли не рычит. Правильно, я же его уловку использовала. Это он по причине крайнего холода ко мне обниматься полез, согреть решился. Подножку получил и на снегу разлегся, как так и надо. Сейчас, видимо, вспомнил детали двухдневной давности, покраснел, желваки на щеках заходили, ноздри гневно раздулись.
– Ой, что это я! Видно же, жарко. Красный вот весь, явно любовь греет с утра до ночи. Счастливый...
Взгляд с молодого плотника перевела на его друзей: - А вы не знаете, кузнец еще принимает? Или нет?
Опять слова вставить не дала, торопливо залепетала.
– Я так
Изумленно молчат, я дальше продолжаю:
– Как кузнец сказал, тут такими мало кто интересуется, в основном шило заказывают. И не одно, а множество и совершенно разные. Ну, так это для животной шкуры, мне ж для человечьей кожи…
По мере моих слов лица у молодых вытягиваются, а глаза от удивления увеличиваются. И уже не столько на меня смотрят, сколько на Савелия недоуменно косятся.
– Пока в Берите гощу надо чем-нибудь руки занять. Так вот шить буду. Только не платья и не платочки всякие с цветочками и ленточками, а раны рваные, порезы, проколы. Если кто-нибудь в капкан наступил или с дерева рухнул, брюхо вспорол, или ноги изрезал, но жив остался, так это ко мне. Но на примерки не напрашивайтесь.
– И с шальной улыбкой добавила.
– Мне в руки лучше не попадаться. Целее будете. То есть не из-за меня, а от… ну вы же поняли.
Дождалась их рассеянных кивков и радостно переспросила:
– Ну, так что принимает кузнец или нет?
– Принимает.
– Какая радость! Я все же успела. А то думала, что в этом часу уже…
– Принимает-принимает, - ответили поспешно, лишь бы тараторить перестала, и дорогу мне уступили.
– Иди, а то не поспеешь.
– Да? Ой, ну тогда ладно, поспешу.
– Руками замахала и с улыбкой поблагодарила.- Спасибо. Доброго дня вам.
Я в лавке скрыться не успела, слышу, как парни у плотника спрашивают:
– Это она?
– Она, - Савелий в ответ чуть ли не прошипел, - дурой прикидывается.
Пусть и дурой, зато лишних претензий не появится. Что с наивной глупышки взять? Ничего.
Поначалу думала, что зря я им про иглы рассказала, потом просчитала свои возможности заработка и пустила слух через торговок, что в помощницы к повитухе с радостью пойду.
Двух дней не прошло, врачевательница Людора меня к себе позвала среди ночи. Известник, прибежавший ко двору моей тети, был бледен и напуган. Сразу поняла, что дело серьезное не разговаривать зовут. Все свои травы и настойки взяла, иглы, жилы и тряпки, какие имелись, мазей намешать еще не успела, но и к ним ингредиенты прихватила.
К дому повитухи шла пешком, оттого опоздала и встретила Людору около ее дома. Видимо беда не в один дом постучалась, если бойкая Людора уже запыхалась и измучалась. Ей было за шестьдесят, такие помнят войну, видели, как в наше предгорье пришли оборотни и знают неспокойную жизнь без звероподобных. Худая, статная и уже седая, как белый снег, она смотрела на меня пристально, словно все еще не решилась принять помощь.
Но вот я стала напротив и прямо посмотрела в ее глаза. И пусть не знаю войны так, как она, но за жизнь биться умею. Женщина, оглядев меня, улыбнулась, кивнула своим мыслям и сразу к делу перешла: