Белый варвар
Шрифт:
– Договаривайте, - потребовал оборотень.
– Отдав ей клинок, я защитил мать и племянника. В столице находится не один мой противник. Зная на что давить, они могли получить Вас в союзники…
– Вот оно как?
– Стафорд хищно улыбнулся. Малец был прав, подобные предложения поступали и не одно. Однако…
– Ваше Высочество, я оборотень, а не предатель.
– Вы Белый варвар и презираете людское племя.
Услышав слова молодого наглеца, старец охнул, но принц скрытому предупреждению, не внял, продолжил изъясняться:
– Разорвать договор,
– И не только договор, - прорычал глава белой стаи, подтверждая опасения Гаро.
– Реликвия вынуждает нас подчиняться, вопреки нашим желаниям.
– И ради нее вы бы согласились на все условия моего дяди, - обвинительно заключил принц
– Верно мыслите.
Лукавая ухмылка барона для Гаро была неожиданной. Он замер недоверчиво глядя на главу белой стаи:
– Что вы хотите этим сказать?
– Через доверенное лицо сэр Густав Огюро герцог Равии предлагал мне сделку.
– Вы согласились?
– малец вновь побледнел.
– Нет. Ваш двоюродный дядя явно не знал, где клинок.
В комнате повисло напряженное молчание.
– Но теперь благодаря вам, мой принц… - ехидная улыбка оборотня заставила Гаро вздрогнуть.
– Я одним махом верну в стаю реликвию и девку.
Дверь за ним с грохотом захлопнулась.
3
Пятый день уже был на исходе, а я все еще с перевала не ушла.
Правду говорят страх, глаза затмевает, не боялась бы погони, давно бы нежилась в кровати на постоялом дворе деревеньки Ог. Так нет же, поднималась параллельно дороге к перевалу, у каждой пересекающей тропы обходные пути искала и, как дядя учил, путала след. Две теплые ночи спала на снегу под тяжелыми лапами ельника, а в последние две ночевала в полуразрушенных охотничьих сторожках. После обвалов ими года три уже никто не пользуется, только мелкое зверье время от времени посещает. Я и сама, как пугливый зверек, туда явилась - переночевать или отлежаться без сна, тревожно прислушиваясь к ночи. Огня не развести, горячего не поесть, все всухомятку.
Могла ли я не уходить?
Нет, не могла. Да и теперь пробираясь через перевал сокрушаться поздно. Нет мне дороги назад, нет.
До заката еще два часа, а в лесу уже стремительно темнеет. Вековые сосны под напором ветра гнутся и скрипят, обламывая ветки, роняя хвою. Страшно, но нужно идти вперед. В белом снегу серые стволы видны отчетливо, чего не скажешь о провалах среди скал. Северный перевал - гиблое место. Здесь обозы не проходят, только лишь пешие охотники в особенно снежные зимы, когда стада оленей уходят за пропитанием на север к теплым берегам источника Чот.
Зацепившись ногой за корневище, я упала и больно забила правую руку. Уговариваю себя подняться, вопреки непогоде продолжать идти вперед. Встаю с трудом, кисть саднит, но это терпимо, хуже было, когда я день назад ногу подвернула, до сих пор болит:
– Ничего, заживет, - говорю сама себе, еле сдерживая слезы.
– Ты выживешь, и рана заживет.
Только бы спуститься
Мне должно повезти, как и раньше везло. Удачу за хвост держала и сама того не ведала.
Агафья сплетничать взялась, потому что дядя мой Морат с охотниками к дальней гряде отбыл. Надеялась чернявая, что молодчики ко мне повадятся и звание грязной девки подтвердят, да не угадала. Барон в тот же день раненных в деревню принес и оборотней за мной закрепил.
А как только Варос за Огейкой приударил, так Ола его быстро спровадила. Но первый красавец на деревне отчаивался недолго, сразу в Марийке рыжей пошел. А так как родители у нее строгие, а до Ночи Ледокола еще жить и жить, он мне у колодца предложение сделал.
Подошел сзади, сообщил с улыбкой:
– Мать за бараниной уехала, я к тебе сегодня приду - погреться.
От неожиданность вздрогнула и обернулась. Он поймал мой гневный взгляд и не на шутку удивился:
– Ты что же, против?
– Против. Грейся у Марийки.
– Что ты куксишься? Тебе ж хорошо было, - ехидно усмехнулся он, заступая мне дорогу, - так понравилось, что Огейку от меня отпугнула.
– Уйди в сторону.
– Или к оборотням потянуло, а?
– глумливо осклабился.
– Как у них… хвосты большие?
– С глаз уйди!
– оттолкнула с силой, а ему хоть бы хны.
– Нет, погоди ты… - за руку меня дернул, прошипел злобно.
– Если белым даешь, то почему мне отказываешь?
– Пусти… - громко потребовала я.
Он руки мои нехотя освободил, но с места не сдвинулся. Взглядом прожигает и выговаривает:
– Помни, Ариша, они уйдут, а ты останешься. И не надейся за мужицкое плечо спрятаться. Под венец тебя не возьмут…
А по глазам видно, уж он постарается, чтоб не взяли. Вот теперь в нем материнская порода проснулась - гниль торговая. Теперь я ни взглядам косым, ни шуткам гадким не удивлялась. В тот же день попросила Дерека - Белого лиса и за дядиным домиком приглядывать, чтобы Варос от пустых угроз к делу не перешел.
Он не перешел, перебежал - подкрепил сплетни о приживалке, мол не девочкой взял, и сама далась, чтоб сравнить с более зрелым мужчиной. Стыд и позор! Теперь к колодцу за водой я подходила одна, потому что остальные расходились. Кто-то себе под ноги воду лил, чтоб срамота не прицепилась, а некоторые меня осеняли божественным перекрестом от мракобесья. Я глотала обиду стойко и набирала воды, пусть плюются вслед, только от колодца не гонят.
Точно знаю, дядя с охоты вернется и все успокоятся. Он вдове пахаря предложение сделал, и краснощекая белошвейка наша согласилась. В Ночь Ледокола в селении справят сразу же несколько свадеб. Накроют столы, устроят танцы. Раньше я видела себя с венцом в окружении незамужних девиц, а теперь буду девицей подле брачующейся. И то хорошо. Когда Рата хозяйкой в дом войдет, сплетни сами по себе исчезнут.