Белый вор
Шрифт:
Занятый собственной обороной, Странник не смотрел по сторонам. Но пацаны его мочились отчаянно. Чечены по жизни жилистее и изворотливее славян. Умеют держаться вместе, а не забиваются по углам, моя хата с краю. На «строгаче», да и в любой зоне, несчастье объединяет. Славяне тоже держатся слитно, особенно краснодарские и уральские. Странник «крышевал» полукровок, узкоглазых, мордатых, называвшихся русскими, а там пойди – узнай.
Пацаны стучали чеченам так, что выбитые зубы летели со свистом. Они подхватили арматурины, орудовали ими, ставя блоки и нанося удары. Чечены
Братан около Странника вдруг плетью опустил руку, чечен рубанул ему штыковой лопатой по плечу. Странник слева подхватил арматурину, расколол черенок лопаты и снизу вверх выровнял напавшего по шее. Тот забулькал кровью и кашей из языка и зубов во рту, упал на колени. Это был второй труп , записанный на Странника.
Вертухаи всполошились, наконец заметив драку. Раздались свистки. На верхний этаж стройки контролёры бежали, срывая с поясов дубинки. Сражавшиеся вошли в раж, мусоров не замечали. По спинам «козырей» зашлёпала резина.
Странник показал старшине ладони. Он, мол, завязал. Его «танки» отодвинулись к лестнице. Чечены не успокаивались, покрикивали. Маленький глазастый указывал на окровавленный череп пожилого кавказского вора. « Брат! Брат!» - вопил он, согнувшись над трупом. Если Странник замочил в натуре его родного брата, он должен ответить по закону кровной мести.
Поляна разборки была зрелищем не для слабонервных. Среди кирпичей и обломков строительного мусора корчились раненые и агонирующие. Поперёк тел валялись арматура, кирпич. Между - выбитые костяки, отстрелянные футляры ножей с коряво торчащими пружинами.
Хозяин пил чай у ДПНК, когда пыхнул кипич. Он побежал в зону с дежурным контролёрами. Были и Опер и Кум. Магаданский полковник ещё не приехал. Против инструкции – в зону со стволом не входить, отряд был вооружён.
О тёрке знала уже вся зона. Отряд контролёров встречали криками из форточек бараков и с соседней стройки: « Козлы опущенные!» и похлеще. «Кипич! Кипич!» - орала зона, призывая к восстанию.
Хозяин поднялся на крышу стройки под занавес разборки. Запал схлынул, и противоборствующие стороны уже размежевали мусора. Кто прав, кто виноват, кто первым начал – выяснить не представлялось возможным. Каждый из бойцов станет обвинять врагов.
Маленький чечен внезапно дёрнулся и « чёрная» шобла с удесятеренной энергией бросилась на блатарей Странника. Куски бетона и металла ударили по ментам, едва долетая до людей Странника. Мусора накрылись щитами. Кирпич стучал по каскам, как крупный град в грозу. Чечены сыпанули из корыта цементом. На миг ничего сделало невидным из взвеси набившегося в глаза порошка. Дыхалки забились. Инстинктивно парни побежали в сторону на свежак.
Чечены сбили мусоров и снова прыгнули на «козырей». Потом выяснится, кто-то шепнул чеченам, де мусора при разборке полётов станут за Странника … Пошла круговерть. Мусоров месили с козырями .
Сержантик на корачках ползал в кирпичах и плакал. Чечены кидали бетон, замазывая противникам лица, лишая зрения. Понятно,
Блатари остановились. Против лома нет приёма. Раздельно Чеченов, раздельно странниковых «козырей» повели вниз. Руки за спину. Напоследок Странник не удержался, пнул ботинком под дыхло корчившемуся чечену, подвывавшему предъявам пожилого, с кого кипич начался. В ответ ему дали меж лопаток прикладом.
Под взбунтовавших Чеченов освободили камеры в изоляторе. Странника и его людей поместили в 1-ий отряд, считавшийся нечто вроде приёмника. Там мусора имели обыкновении чистить перья, проще говоря., костылять новоприбывшим, чтобы не сомневались, не на курорт приехали.
Кипич обрастал шелухой. Осуждённые пустили слух, что и после увода дравшихся, на крыше стройки звучали выстрелы… Рассказывавший историю захмелевший Опер опасливо покосился на Хозяина. Так или иначе, разборка кончилась тремя трупами. Два кавказца умерли наверху, на крыше. Третий кончался следующей ночью в лазарете.
Вечер и ночь зона бурлила. Осуждённых с трудом развели по баракам, выводить же на ужин вообще не отважились. Еду развали по камерам. Уголовные заводилы, требовали всеобщего кипича. В двери камер стучали изнутри, бросали пустые миски, грядушками от кроватей расколотили окна, себе же делая холодно. Чай заваривали и пили в наглую, не обращая внимания на вытянутые лица оперов и контролёров , заглядывавшие в глазки.
Разборка без конца перетиралась. Чётче делились мнения за Странника и против. Искали победы, но не правды. Зона разделилась на славянский и другой мир. Никто не вспоминал, что у самого Странника фамилия была Ахмедов и кровей намешано – перемешано.
Опасаясь реализации угроз авторитетов, сторонники Странника требовали наказать кавказцев, а те – наоборот. Хозяин вызвонил Магадан, прося поддержки людьми и разрешения в случае чего применить самые действенные меры. Весь личный состав Хозяин поднял и разместил на КПП и вышках, выдав боевые комплекты.
Вместо помощи к Хозяину прилетел Магаданский полковник - контролёр по исполнению наказаний. Ждали и московского инспектора.
К полуночи, понятие – условное, наступил полярный день, когда светло круглосуточно, налетела вьюга. Мело, крутило снег у тюремных фонарей, в двух шагах ничего не было видно. Позже раздался шум ломаемых ворот на КПП. Менты выглянули со второго этажа и обомлели. Осужденные толпой уходили с первого корпуса в вырытый подлаз у ворот.
– Ну, это чересчур! – вырвалось у Степанова.
Хозяин мрачно хмыкнул:
– Лучше, если б зэки на стену лезли?
– Я из автомата дал очередь поверх голов, - продолжал рассказ Опер.
Менты ринулись к воротам. Часть блокировала их. Другие устремились за беглецами. Опер показал прокушенный палец:
– Я за шиворот - одного подонка. Он – кусаться. Ещё вопит, падла: «Прокурора мне по надзору!» Я ему дал, суке!
– Владимир Сергеевич! – охланул Опера Хозяин.