Бен Гурион
Шрифт:
«Мы должны помочь англичанам в борьбе с Гитлером так, словно «Белой книги» никогда и не было. И мы должны сражаться с «Белой книгой» так, как если бы не было войны!».
Глава 7
Годы войны
3 сентября 1939 года судно с Бен-Гурионом на борту бросает якорь в порту Яффы. Когда, пять дней спустя, он вызывает к себе руководителей «Хаганы», основные линии «боевых задач» уже определены: «Война 1914–1918 годов дала нам декларацию Бальфура. В этот раз мы должны создать для себя еврейское государство и, следовательно, еврейскую армию в этой стране и для этой страны».
Бен-Гурион надеется, что вступление в войну Великобритании затормозит развитие «Белой книги» и будет
28 февраля 1940 года Великобритания публикует постановления о покупке земель, которые означают не что иное, как попытку задушить сионизм. Западная Палестина разделена на три зоны: зона А, которая составляет 65 % страны, где продажа земель разрешена только между арабами; зона В (30 %), в которой продажа земель разрешена только в исключительных случаях; «свободная зона» (5 %), где разрешена переуступка земель, ограничена Саронской долиной и северной частью прибрежной полосы (земельные сделки разрешены в городских центрах). Через двадцать два года после декларации Бальфура Великобритания освободила ее от своего присутствия, сократив до 5 % территории к западу от реки Иордан!
В еврейском сообществе эти указы вызывают волну возмущения, и вновь Бен-Гурион предстает в роли лидера «активного сионизма». На следующий день после публикации указов он решает отдалиться от Исполнительного комитета «Еврейского агентства», чтобы тем самым развязать себе руки и заняться вооруженной борьбой с полномочными властями. Исполнительный комитет также поручает ему вести кампанию протеста, которая начинается 29 февраля всеобщей забастовкой и массовыми демонстрациями в городах и сельскохозяйственных поселениях, повторяющимися каждый день. Для разгона демонстраций силы правопорядка вынуждены прибегнуть к активным действиям, в результате которых десятки членов «Хаганы» ранены или арестованы. 5 марта ситуация достигает кульминационной точки и командование «Хаганы» организует особо агрессивную демонстрацию против действий британской полиции. В их распоряжений находятся стратегические склады материалов для сооружения баррикад; чтобы прокалывать шины полицейских машин, они подбирают гвозди и осколки стекла; вооружаются палками и дубинками. Группы тщательно отобранных бойцов получают оружие только в том случае, если полиция откроет огонь. Специальная бригада готовится проникнуть ночью в расположения полицейских участков с целью поджога гаражей и транспортных средств.
Умеренные элементы еврейского сообщества, представляющие в основном буржуазию, обеспокоены возможными последствиями насильственных действий.
Чтобы упросить Бен-Гуриона положить конец демонстрациям, являвшимся для городов настоящим «бедствием», командование «Хаганы» в Тель-Авиве направило к нему двух эмиссаров, которых он принял стоя и, по свидетельству очевидца,
«Вылил на них поток упреков в робости и ошибочном понимании политической ситуации. В гневе и возмущении он заявил, что только сионистский Исполнительный комитет… является ответственным за проведение политической линии, а «Хагана» должна или подчиняться, или слагать с себя обязанности… Дискредитированные эмиссары уже вышли из кабинета Бен-Гуриона, а он все еще продолжал бушевать».
В то же время многие именитые граждане Тель-Авива отправились в Иерусалим, чтобы оказать серьезное давление на сионистских руководителей и вынудить их прекратить демонстрации. Они подчеркнули, что подобные демонстрации могут повлечь за собой «сотни смертей и тысячи раненых». Их поведение принесло желаемый результат: кампания по проведению демонстраций была приостановлена.
Политика активного сопротивления британскому
Исполнительный комитет отклонил его просьбу абсолютным большинством голосов, и Каценельсон стал увещевать друга забрать заявление. Бен-Гурион оставил коллег в полной неизвестности и внезапно решил отправиться в Великобританию и США. 1 мая 1940 года гидросамолетом он прилетает в Англию и вернется в Палестину только десять месяцев спустя.
На следующий день после приезда в Лондон он принял участие в совещании, проходившем в офисе Сионистской организации. Там он еще раз представил свой план активного сопротивления британскому диктату, который в очередной раз не был принят. Через несколько дней происшедшие события вынудили его отставить свой план, что способствовало прекращению раскола внутри сионистского движения. Нацистские войска, несколько недель назад занявшие Данию и Норвегию, 10 мая ринулись на Нидерланды, Бельгию и Люксембург, после чего начали свое молниеносное наступление на Францию, которая пала как карточный домик. Внезапно Англия оказалась на передней линии. В войну вступила фашистская Италия, и зона конфликта дошла до Среднего Востока. Война против Гитлера, как если бы не было «Белой книги», становится задачей первостепенной важности, и Бен-Гурион был вынужден признать, что «активный сионизм» оказался отодвинут на второй план.
После падения кабинета Чемберлена король Георг VI обращается к Черчиллю (это случилось 10 мая). Образование нового британского правительства и трагическое ухудшение военного положения побуждают Бен-Гуриона вновь просить об отставке. Глубокая симпатия Черчилля к идеалам сионизма была широко известна, поскольку новый британский премьер яростно сражался с «Белой книгой», вышедшей в 1939 году. Коалиционное правительство и кабинет министров насчитывали немало других приверженцев сионистского мира. Однако Бен-Гурион не особенно надеялся на благоприятное для сионизма развитие британской официальной позиции и не верил в упразднение «Белой книги». Стремясь прежде всего сохранить единство Британской империи, Англия не могла вернуться к политике Сент-Джеймской встречи, что могло бы лишить ее симпатий десятков миллионов арабов и мусульман.
В Лондоне Бен-Гурион проводит все лето 1940 года, которое навсегда врежется ему в память. Он становится свидетелем необыкновенного мужества, проявленного гражданским населением при жестоких бомбардировках Лондона силами «Люфтваффе», и испытывает чувство глубокой солидарности с этим мужественным народом. Позднее, когда он возглавит борьбу молодого государства Израиль за независимость, он будет часто вспоминать о героизме англичан и черпать в нем силы.
«В мае 1948 года в Тель-Авиве, мучительно взвешивая все за и против декларации о независимости, я вспоминал мужчин и женщин, которых видел в Лондоне во время бомбардировок и говорил себе: «Я видел, на что способен народ в минуту решающих испытаний. Я видел его мужество, отмеченное благородством… Еврейский народ может сделать то же самое». И мы это сделали».
Именно во время пребывания в Лондоне он впервые проявляет свое восхищение Черчиллем, которое будет длиться всю его жизнь. «Это уникум», — напишет он впоследствии и добавит:
«То, что он сделал в 1940 году, было подвигом, вошедшим в Историю. Он сумел вытащить целую нацию из глубин унижения и поражения, сделал ее духовно сильной и позволил высоко держать голову; наконец, он побудил ее к действиям, которые принесли ей победу. Это стало возможным благодаря уникальному сочетанию его качеств: притягивающему авторитету, блестящему красноречию, заразительной смелости… глубокому чувству Истории и непоколебимой вере в судьбу своего народа… Я думаю… что без Черчилля Англия бы просто развалилась. Если бы не было Черчилля, История была бы совершенно другой».