Бен Гурион
Шрифт:
Выполняя приказ, десантники и не подозревают, что совершают массовое убийство. Десятки женщин, стариков и детей спрятались в погребах, на чердаках или просто под кроватью. Парализованные страхом, они молчали, и никто из солдат не заметил их присутствия. В течение трех часов взрывы следовали один за другим, затем 101-й отряд вернулся на израильскую территорию. Было разрушено сорок пять домов. Вернувшись с задания, Ариэль Шарон представляет командованию рапорт, в котором указано число человеческих жертв — 10–12 человек, как и планировалось. В ответ Даян пишет записку: «Вы единственный!».
Чудовищная правда становится известна на следующий день, когда иорданцы возвращаются в деревню. Семьдесят трупов, среди которых
18 октября Бен-Гурион возвращается из отпуска и председательствует на заседании Совета министров. На вопрос, знал ли он о готовящемся рейде в Кибии, он с невинным видом отвечает: «Я был в отпуске, и никто не спрашивал моего мнения на этот счет. Но если бы меня об этом спросили, я бы ответил: «Действуйте!». — «Формально Бен-Гурион был прав, — вынужден прокомментировать его ответ Мордехай Маклеф. — В это время Старик действительно был в отпуске, и хотя никто не спрашивал у него совета, он, конечно, был в курсе». Бен-Гурион добавляет: «Все, что я знаю об этой операции, мне рассказал временно исполняющий обязанности министра обороны, а именно: акция была проведена самими жителями приграничных деревень». По настоянию Бен-Гуриона в этом же ключе было составлено и официальное коммюнике, в котором подчеркивалось, что поселенцы действовали по собственной инициативе. Текст коммюнике был опубликован в Израиле и передан за рубежом. В отличие от Моше Шарета, Бен-Гурион убежден, что армия ни в коем случае не должна брать на себя ответственность за случившееся. Впоследствии он признается, что солгал и попытается оправдаться весьма своеобразным способом:
«Вы читали «Отверженных» Виктора Гюго? В этой книге описывается побег узника из тюрьмы. Чтобы уйти от преследования, он прячется в помещении, где в этот момент находится монахиня. Входит полицейский и спрашивает ее: «Вы не видели здесь беглого каторжника?». «Нет», — отвечает монахиня, и полицейский, поверив ее словам, уходит, не обыскав помещения. Что касается монахини, то, солгав, она не взяла греха на душу, поскольку ложь ее была во спасение человеческой жизни. Такая ложь измеряется совсем другой мерой».
Он убежден, что в определенных обстоятельствах ложь оправдана интересами государства. Но Моше Шарет удивлен таким отношением: «Я сказал своей жене Ципоре, что если бы меня поставили перед микрофоном и заставили лгать народу Израиля и всему миру, я бы немедленно подал в отставку».
Трагедия, случившаяся в Кибии, приводит армию к собственным выводам, и военные заявляют, что согласны проводить репрессивные рейды только на военных объектах. Но самым тяжелым последствием этой операции является очевидная несогласованность действий высшего руководства страны. Исполняющий в тот момент обязанности премьер-министра Шарет был отстранен от участия в разработке операции временно исполняющим обязанности министра обороны Лавоном, который доложил ему об этом только после случившегося.
Возможно, все это дало Бен-Гуриону, тайно поддерживавшему Лавона, предощущение того, что вскоре произойдет, и позволило осознать опасность, которую повлекут за собой малодушие и безволие Шарета. Как бы то ни было, 2 ноября он предлагает Центральному комитету Рабочей партии Израиля рассмотреть кандидатуру Леви Эшколя на пост премьер-министра и оставить портфель министра обороны Пинхасу Лавону,
14 декабря 1953 года Паула и Давид Бен-Гурион покидают свой дом. Представители секретариата, солдаты военной полиции и работники службы безопасности грузят в машины мебель, узлы и чемоданы, посуду и домашнюю утварь, папки с документами и, конечно, сотни книг. Целая армия друзей и журналистов провожают Бен-Гуриона в Сде Бокер. Но как, только они уходят, Бен-Гурион срывает с себя галстук, снимает черный костюм и облачается в зимний мундир из плотной грубой ткани. Эта смена одежды символизирует смену образа жизни. Новый член киббуца начинает свой первый рабочий день и по воле случая ему поручено развозить навоз — именно то, с чего он начинал в Петах-Тикве сорок лет назад.
Ежедневно на его имя приходят в Сде Бокер десятки писем со всего мира и ни одно не остается без ответа. Каждый день он принимает посетителей (званых и незваных): делегации, частные лица, государственные деятели, журналисты, молодежные группы, которые отнимают время, отведенное на чтение, написание статей и просто на личные дела. Удивительно, как в таких условиях он успевает выполнять свою работу в киббуце.
К работе в киббуце он относится очень серьезно и с большой ответственностью, выполняя все порученные ему дела наравне с любым другим членом общины, просит, чтобы к нему обращались «Давид», а не «Бен-Гурион». Бывшему премьер-министру нравится жизнь в киббуце. Каждый вечер он подходит к висящей в общей столовой доске объявлений, чтобы узнать, что ему поручено на завтра. Начав с унавоживания и обработки земли, он вскоре понимает, что эта работа ему не по силам. Тогда ему поручают стеречь овец и заниматься маленькой метеорологической станцией.
Его состояние здоровья улучшается, он прекрасно себя чувствует. Лицо и руки покрылись загаром, он полон энергии и жизненных сил. От бессонницы не осталось и следа… В письмах многие израильтяне просят его вернуться и вновь взять в свои руки бразды правления государством, но он отвечает, что счастлив работать на земле. Одному жителю Тель-Авива он написал:
«Я счастлив и доволен тем, что еще способен работать в пустыне Негев и помогать чудесным молодым людям, которые взялись за тяжелый и великий труд по превращению пустыни в сады Эдема. Участвовать в этом предприятии — большая честь для меня… Это значит, что я могу помочь в строительстве страны не только стоя во главе правительства».
Однако полностью порвать с прошлым он не может. В Сде Бокер хлынул поток высокопоставленных гостей — министров, высших военных чинов, руководителей высокого ранга, политических деятелей, — и все они приходят за советом по разным вопросам внутренней или международной политики. Одной из причин этих визитов — и, вероятно, главной — является недостаточный авторитет Моше Шарета. Отсутствие Бен-Гуриона сказывается все сильнее, тем более, что положение в приграничных областях становится все хуже и хуже. Участились рейды с территории Иордании, повлекшие за собой человеческие жертвы. Самым ужасным стало убийство в Негеве одиннадцати пассажиров автобуса. Первые дни осени отмечены серией террористических актов на египетской границе — месте самых кровавых столкновений.