Бенефис мартовской кошки
Шрифт:
– Ты бы легла поспать, – сочувственно посоветовала я.
– Не могу, – прошептала Лиза, – страшно. Да и в ванной убрать надо, но не войду туда, нет!
Я налила ей чай и пошла в санузел. Ведро, швабра и тряпка нашлись в коридоре, в угловом шкафчике. «Тетя Ася» стояла за унитазом, там же обнаружилась и пара резиновых перчаток. Натянув их, я заглянула на кухню:
– У тебя, кроме Риты, еще подруги есть?
– Да, – прошептала Лиза, – Оля.
– Позвони ей, пусть придет.
Девочка послушно потянулась к телефону. Я выдраила ванную комнату, заодно
– Тебе не сказали, отчего умерла Рита?
– Нет, – покачала головой Лиза. – Доктор со «Скорой» буркнул, что у нее, скорей всего, сердечный приступ случился. Села в слишком горячую воду – и привет!
Я засунула швабру и ведро в шкафчик.
– Рита не сообщила, к кому ездила?
– Нет, не успела.
Тут раздался звонок, и в квартиру влетела полноватая блондиночка в зеленом мини-платьице. Я пошла в чистую ванную, причесалась и крикнула:
– Все, ухожу!
Лиза вышла в прихожую.
– Вы ведь расскажете Ирине Магомедовне?
– Лучше тебе самой, – попробовала посопротивляться я.
Глаза девушки начали медленно наливаться слезами.
– Ладно, только не плачь, – сдалась я.
Лиза довела меня до двери и закрыла за мной. Я осталась ждать лифта. Внезапно она высунула голову из квартиры:
– Как вам кажется, если я оставлю себе Ритины новые кофточки, это будет плохой поступок?
Я вошла в приехавшую кабину.
– Нет, скорей всего, Рита была бы рада, что обновки достанутся тебе.
С неприятным скрежетом лифт понесся вниз. Я прислонилась к стене. Человек странное, жестокое существо. Десять минут назад Лиза убивалась по подруге, а теперь забеспокоилась о вещах.
У дома Риты мои ноги начали заплетаться, стало понятно, что я совершенно не способна стать вестницей несчастья, но я должна подняться наверх и сообщить матери о смерти дочери.
Нет, к подобному я просто не готова. Потоптавшись возле подъезда, я заметила таксофон и решила, что лучше быстренько сообщить печальную весть по телефону и шлепнуть трубку.
– Алло, – раздался хриплый мужской голос.
Я собралась с духом и проблеяла:
– Позовите Ирину Магомедовну.
– Кто ее спрашивает?
– Э-э… коллега по работе.
– Она не может подойти, – сухо сообщил дядька, – плохо ей совсем, горе у нас, дочь умерла!
Я мгновенно повесила трубку на рычаг. Значит, ужасную правду донесли до несчастной женщины сотрудники милиции. Хоть в чем-то мне повезло.
Глава 24
Добравшись до «Новокузнецкой», я села на одну из скамеек, стоящих в зале, и призадумалась. Так, куда ехать теперь? Вчера Рита сказала, что мобильный телефон «мамы» Пети записан на обоях в квартире Свиньи. Насколько я понимаю, Саня Коростылева не из тех женщин, которые могут затеять ремонт, но, если хочу узнать нужный мне номер, следует поторопиться.
Возле дома восемь по Рокотовскому проезду возбужденно гудела толпа людей, в основном среднего возраста.
– Случилось что? – тихо спросила я у женщины
Та молча ткнула пальцем вверх. Я задрала голову. Несколько окон пятиэтажки смотрели на мир обгорелыми остовами рам. Тут только мой нос учуял запах гари, а глаза увидели потоки воды на асфальте.
– Пожар! Вот беда! – вырвалось у меня.
– Странно, что он произошел только сейчас, – дернула плечом дама.
– Почему?
– Сколько раз мы просили отселить из нашего дома этот асоциальный элемент! – с жаром воскликнула тетка. – И вот результат! Заснула с сигаретой в руках, чуть мы все из-за одной пьяницы не сгорели. Виданное ли дело…
– Да будет вам, Евгения Петровна, – обернулась другая женщина, в спортивном костюме, – неужто вам человека не жаль?
– Она пьянь подзаборная, вы, Вера, это великолепно знаете, – отчеканила Евгения Петровна и отошла в сторону подъезда.
– Видала? – спросила у меня Вера. – Во какая ласковая. Угадай, кем работает?
– Судьей или прокурором.
– А вот и нет! Учительница она, младшие классы ведет. Мой Вовка у нее три года мучился, до сих пор вздрагивает, если во дворе натыкается.
Минуту я молча моргала, потом поинтересовалась:
– А у кого пожар?
– Саня тут живет, Коростылева, – вздохнула Вера, – пьет и правда сильно, прямо до потери человеческого облика, но, с другой стороны, у нас три четверти таких жильцов, и ничего, а ей не повезло. Мне Саню жаль, она не злая, не то что Евгения Петровна. Уж лучше с такой пьяницей, как Коростылева, дело иметь, чем с этим постоянно трезвым педагогом.
Я попыталась собрать расползающиеся мысли.
– Что же случилось?
– Обычное дело, – вздохнула Вера, – выпила, заснула, окурок на одеяло попал. Тлело, тлело и загорелось.
– Она жива?
– Вроде пока да, только надолго ли? Обгорела сильно.
– А квартира?
– Выгорела вся, даже соседи пострадали.
– Вместе с обоями?
Вера удивленно посмотрела на меня:
– Что вы имеете в виду?
– Ну, жилплощадь пропала совсем? Обои целы?
– Нет, конечно, они же бумажные, а почему вас вдруг обои заинтересовали?
– Да так, – понимая, что сморозила глупость, забубнила я, – просто спросила, из любопытства, вдруг, думаю, хоть что-нибудь целым осталось!
Но Вера уже отошла от меня к другой женщине, нервно выкрикивающей:
– А нам кто ремонт оплатит? Нам как быть?
Поколебавшись минутку, я вошла в подъезд и поднялась на нужный этаж. Вдруг телефон у Сани стоял в коридоре и огонь до него не добрался? Ну бывают же в жизни чудеса, отчего же одному не приключиться сегодня?
То, что я надеялась зря, стало понятно при беглом взгляде на черные головешки, видневшиеся в проеме. Двери не было, прихожая квартиры Сани превратилась в пепелище. Нине Водопьяновой повезло. Вход в ее жилище выглядел нетронутым, зато квартира, находящаяся слева от пожарища, тоже пострадала. По непонятному стечению обстоятельств пламя кинулось в ту сторону. Может, виноват ветер?