Бенни и омар
Шрифт:
Ни один парень на всей земле не смог бы устоять перед подобным предложением. Бенни отвёл руку назад и с силой врезал им прямо по пузатому брюху горшка. От удара затвердевшая глина растрескалась, высвобождая содержимое. Огромное количество жирной подливки, лука и пшеничной крупы брызнуло ему на руку.
– Великолепный вкус в Макдоналдс – рассмеялся Омар.
– Жареный цыплёнок Кентукки (96) – согласился Бенни, облизывая руку. Выпуклые крупные осколки горшка были полны кусков мяса и пшеничной крупы. Горлышко было забито твёрдым, спёкшимся куском
– Al’-hamdu li’llah (97), – произнёс он, поднимая импровизированную чашку куда-то в направлении Мекки. Молитва закончилась, и он закинул ещё дымящийся кусок мяса в запрокинутый рот. Бенни последовал его примеру. Они ели так, как и надо есть. Откусывая куски зубами и похрюкивая, не используя ножи или что-либо ещё, что обычно только мешает. Просто отрывали пальцами то, что хотели, от дымящейся кашеобразной массы и отправляли в рот.
Хлеб был обалденным; даже если его окунали в подливу, он оставался хрустящим. Бенни напрочь забыл о том, что ненавидит лук. Он забыл, что дома он всегда разделяет еду на отдельные кучки. А ещё он забыл, что не должен был пить местную воду. Но вполне возможно позже он ещё вспомнит об этом.
Вся трапеза заняла меньше десяти минут. Бенни показал Омару поднятый вверх большой палец. Он пока ещё не был в состоянии говорить, но помнил о хороших манерах, и потому постарался рыгнуть так громко, как только мог. Омар презрительно фыркнул и выдал такую продолжительную отрыжку, с помощью которой мог бы надуть несколько воздушных шариков. Бенни вежливо поаплодировал; нужно уметь признавать своё поражение.
Они рухнули в пыль, наблюдая за падающими звёздами. Мерцающие над узкой полоской синевы у самого горизонта, звёзды сейчас казались потрясающе яркими. Бенни ощутил, что настроение у него сделалось слегка поэтическим.
– Ты видишь вон ту маленькую звезду? – выдохнул он. – Я бы хотел прокатиться к ней на моей машине (98).
– Vorsprung durch technik (99), – сквозь отрыжку проговорил Омар.
Они лежали так очень долго, смотря в небо и слушая ночные звуки Африки. Отовсюду слышалась громогласная перекличка бездомных собак. А прислушавшись, можно было различить даже гудки автомобилей городка Тина (100), разносящиеся по пустыне подобно плачу какого-то мистического животного. Вот она – реальная жизнь, подумал Бенни. Даже половины насыщенности ею этого вечера было достаточно, чтобы в полной мере компенсировать неприятности последних нескольких месяцев.
Омар толчком вернул его к действительности.
– Эй, Бенни, – произнёс он, вытаскивая фотографию в рамке. Бенни взглянул на неё. Это было групповое фото. – Уолтоны (101), – прокомментировал он.
Бенни присмотрелся и понял, что это что-то вроде семейной фотографии. На ней были изображены четверо людей, стоящих, вытянувшись по струнке, на фоне одной из тех разноцветных декораций, которые присущи большинству фотостудий.
– Это ты, Омар. Тебя трудно
Омар ткнул грязным пальцем.
– Гомер… Бойа.
– Это твой отец. Он – крупный малый… Рэмбо.
– Na’am. Shuf Ummee (102).
– Что?
– Э… Мардж.
– Значит, это твоя мать.
– Na’am, sahbee. Shuf Ukht (103), – Омар вздохнул. – Кахина.
– Это твоя сестра… Ukht?
– Na’am. Кахина.
– Кахина?
– Na’am.
– Только взгляни на неё. Она такая маленькая. Что же с ней случилось?
– Пас.
– Э… Омар. Кахина Надежда Чикаго?
– Na’am.
– Мучает изжога. Спросите Ренни? (104)
– La. Мучает изжога, спросите Ренни, – он постучал себя пальцем по лбу. – Mokh. Mushkela (105). Панадол быстро достигает источника боли.
Омар закатил глаза и вывалил наружу язык. Бенни чуть не заржал, но быстро сообразил, что его друг не пытается его рассмешить.
Омар забрал фотографию назад и погладил рукой стекло. С его носа упали две крупные слезы.
– Кахина, – выдохнул он, это слово с трудом пробилось сквозь его тоску. – Кахина, Кахина.
Это переходило уже всякие границы. Предполагалось, что их времяпрепровождение будет в стиле «Гек и Том» (106): два приятеля слоняются по округе, может быть, иногда влипают в неприятности, но без всех этих девчоночьих эмоций.
– Ты в порядке, Омар? Э… Sh’nawalek (107)?
Омар втянул носом воздух.
– Al-hamdu li’llah, – ответил он на автомате.
Но он был не в порядке. Определённо. Бенни всегда терялся в подобных ситуациях. Рыдающие люди сбивали его с толку, заставляя думать, что каким-то образом он стал причиной их слёз. Он приобнял паренька за плечи.
– Омар, Бинни. Би Джиз!
Омар вяло кивнул.
– Na’am. Би Джиз.
Но даже такой сильный стимулятор как наличие европейского друга не мог вытащить его из затяжной хандры. Это были неподдельные печаль и страдание. Бенни ещё никогда в своей жизни с таким не сталкивался. Они полностью преобразили его друга. Озорной огонь, всегда горевший в его глазах, потух, плечи опустились, а мышцы наоборот стали болезненно напряженными. Как вообще можно помочь справиться с чем-то подобным? Лоб Бенни начало покалывать от воспоминания о долгих часах, которые он провёл с ощущением, что его несправедливо обидели. Внезапно отсутствие карманных денег не показалось такой уж огромной проблемой.
Омар мощно втянул носом; с заметным усилием он начал успокаиваться. Затем, быстро прочистив горло, он сплюнул в костёр. Вверх, как вспугнутая змейка, поднялась струйка дыма. Он подпрыгнул вверх и потряс плечами, сбрасывая с себя остатки уныния.
– Бинни, – произнёс Омар, в его голосе всё ещё ощущалась некоторая доля серьёзности.
– Да?
– Бинни, Омар. Khouya (108).
– Чего?
– Би Джиз. Бинни, Омар.
– Верняк. Мы – братья. Na’am.
Омар улыбнулся. Он явно что-то решил.