Бенни и омар
Шрифт:
– Омар живёт в хижине рядом с посёлком Мархаба.
– Walahi! Так вот где он обитает!
– Ну и мы слоняемся по округе вот уже пару месяцев.
– А как вы общаетесь?
– Он часто смотрит телевизор. Этим и обходимся.
– Стало быть, малыш Бенни, твои родители в курсе, что ты шляешься по окрестностям Сфакса?
Бенни отбросил чёлку.
– Ясное дело, в курсе.
– Ну, конечно, – хмыкнул директор. – Быть может, мне следует просто позвонить на завод ЕвроГаза. И сообщить им, что я поймал мелкого ирландского щенка,
– Вы нас ждали, не так ли? – Бенни решил, что пора сменить тему.
– Я предполагал, что Омар может оказаться где-то поблизости… и не думай, что я не понимаю, что ты пытаешься проделать. Сегодня День Рождения Кахины. Ей исполнилось девять. Дни Рождения для нас, мусульман, не являются таким уж большим делом, но в случае Омара…
– А что за история с Омаром?
– Ты не знаешь?
– Совсем чуть-чуть.
Самир извлёк из-за уха окурок и зажал его в уголке рта.
– Это очень печальная история, – произнёс он, делая глубокую затяжку. – Бен Али были Бедуинами.
– Кто?
– Бен Али. Семья Омара. Та же фамилия, что и у нашего выдающегося президента (114).
– Ясно. Продолжайте.
– Спасибо. Бедуины – что-то вроде ваших цыган.
– Странствующий клан.
– Именно. Это вымирающая социальная прослойка. Поэтому мать Омара убедила отца осесть. Они погрузились в старенький пикап и отправились в Сфакс. В кузов машины было загружено всё, чем они владели. Овца, индейки, а ещё Омар. Ему не хватило места в кабине.
Асаад сделал паузу, сдувая искры с кончика сигареты.
– Это был их последний выезд из кочевья. Было довольно поздно. Думаю, все тогда были уставшие. Как бы там ни было, отец Омара поехал через железнодорожные пути, ведущие в Гейбс. Не знаю, был ли неисправен светофор или же отец Омара просто не посмотрел…
Бенни присвистнул.
– Родители умерли на месте. Но из-под тела матери извлекли Кахину. Она была жива. С тех пор она не произнесла ни слова. Это было три года назад.
– А Омар?
– Его нашли в ста метрах, на нём была лишь пара царапин. Al-hamdu li’llah. Это было чудо.
– Боже правый!
– Так что, их отправили ко мне в центр. У Кахины обнаружили синдром хронической тревожности. Это – всё, что мы могли сделать, чтобы не дать ей и дальше себя ранить.
– Пристяжные ремни?
– Да. У меня нет достаточно людей, чтобы заботиться о ней двадцать четыре часа в сутки. Поначалу мы пробовали её не привязывать. Но она впадала в буйство. По правде говоря, она на этой кровати уже так долго, что я даже не знаю, сможет ли она опять ходить.
– Вы даёте ей лекарства или что-то ещё?
Самир нахмурился. Должно быть, это была больная тема.
– Она на… лекарственной терапии. У неё психическое расстройство. Она начинает кричать, даже когда просто слышит звук едущих машин. Это ужасно, я знаю. Но наша страна – развивающаяся. На большей части Африки до сих
– А что случилось с Омаром?
– Он выглядел здоровым. Его отправили в закрытый сиротский приют.
– Бьюсь об заклад, он не был в восторге от этого.
Самир печально кивнул.
– Уже через неделю он сбежал. Они так и не смогли его поймать. Впрочем, никто особо и не пытался. У нас и так слишком много сирот, которым нужна кровать.
– Понимаю. Мистер О’Бирн у нас в школе всегда говорил, что вокруг и так слишком много людей, которые действительно хотят получить образование, чтобы он ещё беспокоился о таких, как я.
– Что-то вроде того. Так вот, значит, где он был все последние три года! Чем он зарабатывает себе на жизнь?
Бенни покосился на него.
– Вы же сейчас не пытаетесь заставить меня слить информацию, не так ли?
– Нет, – Самир сдавленно рассмеялся. – Если бы я хотел, я бы уже давным-давно изловил Омара. Он заглядывает сюда раз в две недели. Мне достаточно просто знать, что он в порядке.
Бенни обдумал его слова.
– Логично. Что ж, насколько мне известно, он ремонтирует оборудование, мопеды и всё такое и продаёт их.
– Надеюсь, ничего нелегального?- Э… нет, ничего нелегального. Но опять же, я не так много знаю о законах Туниса.
– Проще прикинуться чайником, да? Этому пареньку лучше проявлять осторожность. Ещё пару лет – и всё это вполне может закончиться тюрьмой.
Бенни побледнел.
– А сколько ему?
– Четырнадцать. Ему сейчас четырнадцать.
– Четырнадцать! – Бенни не мог в это поверить. – Значит, это не я взрослый, а он – маловат для своего возраста!
Самир затушил окурок о стену.
– Это Африка, Бенни. У нас тут ни у кого нет такой роскоши, как сбалансированное питание! Ты что, ни разу не смотрел тот цветной телевизор, что вам предоставил ЕвроГаз?
– Простите.
Но Самир уже завёлся.
– Вы, европейцы, все одинаковы. Вы приезжаете сюда и думаете, что перед вами тут будут расстилаться. Вы не выезжаете за пределы своего посёлка Мархаба, а потом всем рассказываете, что жили в Африке. Так знай, это не так! Вы живёте в маленьком стерильном пузыре, где всё специально привнесено из вашего быта!
– Вы правы.
Директор наконец вспомнил, с кем он разговаривает.
– Ezzah (115)! И что я вообще с тобой разговариваю? Ты всего лишь молокосос!
– Молокосос?
– Ребёнок.
– Это арабский?
– Нет, шотландский.
– О.
Самир поднялся, стряхивая пыль со своего длинного кожаного пальто.
– Ну, ладно. Вам обоим пора уходить, пока вас не принялась искать половина города.
Они зашли в комнату, на этот раз воспользовавшись дверью. Омар был там, где они его и оставили, поглаживал руку сестры. Глаза Кахины были закрыты, её маленькая грудь мерно поднималась и опускалась.