Бенни и омар
Шрифт:
– Здор?во, Уолли! Эт я, Омар!
Уолли! Это имя воскресило в памяти множество путаных воспоминаний. Огромный парень с умом новорожденного отшвырнул Бенни, как крысу в пакете.
– Омар! – взревел он. – Омар, Омар! – и понёс Омара прочь меж двух рядов детских кроватей.
Было смешно наблюдать за этими двумя. Они были похожи на какое-то странное животное с парой запасных ног, торчащих откуда-то из живота.
Бенни проследовал по проходу за этим сумбурным клубком из тел. Место, где они оказались, едва заметно пованивало. Так пахнет смесь запахов младенца и старого платяного шкафа. На
– Омар, – позвал он и услышал в своём голосе просительные нотки. Он говорил прямо как Джорджи! Ещё одна кровать – и он их нагонит. При условии, что это вообще хорошая идея. По сути это то же, что гнаться за ураганом, который унёс твой дом.
Глаза Бенни выхватывали из сероватого сумрака разные детали. И то, что он видел, страшило его всё больше и больше. В стены были вмонтированы железные кольца, через которые были протянуты цепи. Из-под кроватей выглядывали жестяные ночные горшки. По бетонному полу носились туда-сюда огромные насекомые, частая дробь их жутких лапок вонзалась в мозг Бенни, как нож для колки льда.
Наконец он нагнал дуэт Литтла и Ларджа (112). Они сидели на краю последней кровати. Выражение лица Омара пугало. Его глаза были расширены, взгляд – диким.
– Кахина, – прошептал он.
На кровати спала девочка. Бенни бочком, на ципочках прокрался мимо Уолли, чтобы взглянуть поближе. Так значит это и была та самая знаменитая сестра. Она оказалась совсем крохой. Восьми, может, девяти лет, с вьющимися чёрными волосами, которые, должно быть, доходили ей до середины спины, когда она стояла. Её тонкие пальчики стискивали вязаного верблюда. Когда призрачное очарование картины «спящее в лунном свете дитя» потухло, Бенни начал замечать детали. Кахина выглядела полуголодной. Из-под оливковой кожи её щёк выпирали скулы. И она явно была чем-то больна – кожа вокруг рта была покрыта подсохшими волдырями и трещинами. Сама кровать была древняя и насквозь проржавевшая. Наверное, её оставили ещё немецкие войска во время своего отступления. Скорее всего, она предназначалась для военнопленных или кого-то в этом роде, потому что Кахина была пристёгнута к кровати двумя толстыми кожаными ремнями.
Омар всхлипул, его костлявая грудь начала вздрагивать. Уолли ласково, как только мог, погладил его по голове. С его рукой столь огромного размера это было всё равно, что пытаться позвонить в дверной звонок при помощи груши для сноса зданий. Девочка открыла глаза, но казалось, полностью так и не проснулась. Ей явно что-то давали. Хотя Омара она узнала. Узнала тотчас же. Она погладила его руку, на ёе лице отразилась полная боли улыбка. Омар с силой втянул носом и утёрся рукавом, одновременно пытаясь придать своему лицу бодрый вид.
– Assalama ukht. Sh’nawalek (113)?
Кахина слабо кивнула, прижав одну руку к груди. Омар снова не смог сдержаться.
Бенни стало интересно, возымел бы на него такой же эффект вид Джорджа в столь же плачевном состоянии. Он попытался представить себе Подлизу лежащим на кровати, но подобная картина не укладывалась у него в голове.
– Привет ещё раз, ирландец, – произнёс голос у него за спиной. Бенни развернулся так резко, как это сделали бы вы, если бы тайком проникли в иностранный лагерь с тюремным режимом и вдруг услышали за спиной родной язык.
– Не мог не сунуть свой нос, да? – произнёс голос. В темноте сверкнул золотой зуб.
– Как делишки, мистер Асаад?
– Привет…
– Бенни.
– Бенни. Давай-ка выйдем наружу и дадим Омару возможность пообщаться со своей сестрой.
Бенни сглотнул.
– Вы же не собираетесь меня прикончить или что-то ещё в том же духе, правда?
Самир рассмеялся.
– Я ещё не решил. Но вполне могу, парниша. По закону у меня есть на это право. Как ни крути, ты вломился сюда.
– Да… но я… видите ли…
– Что?
– Ну, понимаете…
– А, ты имеешь в виду, что ты белокожий?- Думаю, да.
Самир опять рассмеялся, но создавалось впечатление, что этот смех был вымученным.
– Послушай меня, парень. Среднестатистический тунисец с большим удовольствием прикончит белого пацана, чем кого-то из своих.
– Наверное. Послушайте, я просто хотел бы извиниться за все неприятности, которые моя раса когда-либо причинила. Типа, влажные тропические леса и всё такое.
– Что ж, учитывая твои извинения, я думаю, что могу позволить тебе жить.
– Спасибо, приятель.
– Всегда пожалуйста. А теперь выйдем и дадим этим двоим несколько минут.
Они сидели на плоской вершине стены, которая огораживала загон с несколькими козами. Самир Асаад закурил свою едкую сигарету.
– Вы все поголовно курите, – прокомментировал Бенни.
Тунисец кивнул.
– Они довольно дешёвые. Опиум для народа.
– В смысле?
– Они дарят нам радость предвкушения.
– Своей следующей сигареты?
– Это лучше, чем ничего. Как бы то ни было, тебе лучше помолчать. Я ещё не решил, что с тобой делать.
Самир сосредоточил своё внимание на сигарете. Через минуту он смахнул тлеющий кончик и спрятал остаток сигареты за ухо.
– Ну? – произнёс он.
– Что «ну»? – повторил Бенни, уклоняясь от ответа.
– Хорош мне мозги пудрить. Ты что здесь делаешь?
– Я тут с… тем, другим мальчиком.
– Омаром, можешь назвать его имя. Я всё про него знаю.
– Ага… Я тут с Омаром.
– Что богатенький бледнолицый парень делает в компании тунисского сироты?
– Я не богатенький! – возразил Бенни.
– По сравнению с кем?
Бенни вспомнил то, что ему довелось увидеть всего несколько минут назад, и ничего не ответил.
– И как же вы двое повстречались?
– Мы не замужем друг за другом, знаете ли! – внутри Бенни всё ещё тлел огонёк сарказма.
– Ну-ну, продолжай в том же духе, – сказал Самир, хлопая себя по карманам. – Где-то тут был мой нож.