Берег динозавров [Империум. Берег динозавров. Всемирный пройдоха]
Шрифт:
Внезапно Лафайет почувствовал, что полностью проснулся.
— Когда они здесь были?
— Да ты едва разминулся с ними, Лоренцо, минут на тридцать.
Туманные старые глаза смотрели на него из-под очков. Только были ли они такими уж старыми и туманными? Если приглядеться, они почему-то начинали казаться очень проницательными. «Где, — удивленно подумал Лафайет, — видел он точно такие же глаза и точно такой же взгляд раньше?..»
— Мадам, вы были очень добры ко мне, но боюсь, что мне пора идти. И я думаю, вы должны знать: я не Лоренцо.
— Не
Она уставилась на него из-под очков.
— Я пришел сюда, разыскивая человека по имени Лоренцо, а, может, его зовут Лотарис или Ланцелот. Когда вы так добродушно меня встретили, предложили мне пищу и теплое место у камина, я… я был очень голоден и замерз, и я просто воспользовался вашей добротой. Но сейчас я пойду…
— Ну, что ты, я ничего не хочу об этом слышать! В такую ночь, как эта, можно простудиться до смерти!
— Я не уверен, что вы понимаете, — запротестовал Лафайет, пробираясь к двери, — Я вас совершенно не знаю. Просто я пришел сюда…
— Но ведь ты тот самый очаровательный молодой человек, который снял у меня свободную спальню?
Близоруко сощурившись, старушка посмотрела на него.
Лафайет покачал головой.
— Боюсь, что нет. Я пришел сюда в поисках леди Андрагоры…
— О, так ты приятель моей племянницы! Как восхитительно! Почему же ты сразу не сказал мне? Ну, теперь-то ты точно должен выбросить из головы всякую мысль о том, чтобы уйти в такой сильный холодный ветер. Да, кстати, где же моя дорогая Анди? У меня сложилось такое глупое впечатление, что ты должен привести ее с собой.
— Вы тетя Даф… я хочу сказать, леди Андрагоры?
— Ну, да, конечно, разве ты не знал этого? Но ты так и не ответил, где она?
Лафайет оглядывал комнату. Она была достаточно чистая и удобная, но уж слишком проста.
— Насколько я понял, леди Андрагора — очень богатая женщина, — сказал он. — Неужели она не могла подыскать для вас что-нибудь получше?
— О, какой глупый мальчик. Я обожаю жить здесь, среди птичек и цветов. Это так спокойно и живописно.
— А кто рубит дрова?
— А это приходит человек по вторникам. Но ты говорил, что леди Андрагора…
— Я ничего не говорил. Но я не знаю где она, и пришел один. Ну, спасибо вам за все…
— Ты никуда не уйдешь, — резко сказала старушка. Она улыбнулась. — Я и думать об этом не хочу.
Лафайет поплотнее запахнулся в плащ и направился к двери.
— Боюсь, мне придется отклонить ваше гостеприимство…
Он замолчал, услышав какой-то звук позади себя, и обернулся как раз вовремя, чтобы избежать удара ребром ладони чуть ниже уха, который попыталась нанести подкравшаяся старушка.
Он еле-еле успел уклониться и подставить под удар согнутую в локте руку, закричал от боли, попытался согнутыми пальцами ткнуть своей хозяйке под ребра, получил сильнейший удар в солнечное сплетение и упал на спину в качалку.
— Обманщик! — вскричала старушка. — Продался этому длинноносому Родольфо,
Лафайет умудрился соскочить с качалки и отпрыгнуть в сторону, еле избежав сильнейшего удара ребром ладони в область сердца. Он с трудом поднялся на ноги.
— Где она, черт тебя побери? О, мне надо было оставить тебя в той канаве, из которой я тебя подобрала…
Внезапно старушка замерла, не нанеся очередного удара, и приложила ладонь трубочкой к уху. О'Лири тоже услышал отдаленный слабый звук копыт.
— Бежим!
Старуха кинулась к двери, схватила плащ, висящий на крюке, и завернулась в него.
— Ты мне еще ответишь за это, Лоренцо! — вскричала она голосом, который из звонкого сопрано опустился до звучного тенора, — Погоди, мои мальчик! Я так тебе отомщу, что ты проклянешь тот день, когда впервые увидел Стеклянное Дерево!
Она распахнула дверь настежь и выбежала в темноту.
Ошеломленный О’Лири выбежал за ней следом. Она стояла в десяти футах от двери, застегивая пуговицы плаща. И когда О'Лири кинулся к ней, из ее уст вырвалось какое-то громкое жужжание, она взлетела в воздух и понеслась в сторону леса, быстро набирая высоту. Ее плащ развевался по ветру.
— Эй! — слабым голосом окрикнул ее Лафайет.
Внезапно он осознал, что стук копыт все приближается. Он кинулся обратно в избушку, пробежал через комнату, выбежал в заднюю дверь и, стараясь держаться так, чтобы дом находился между ним и приближающимся отрядом солдат, побежал в укрытие леса.
Наступила заря, серая и мрачная, почти не рассеившая темноту ночи. Лафайет, дрожа, сидел под деревом, настолько огромным, что в нем можно было высверлить туннель. У него болела голова, в желудке горел медленный огонь, глаза болели так, будто в них насыпали песок, а вкус во рту напоминал тухлый лук. В ветвях над его головой скорбно пела какая-то птица.
— Ну, вот, — бормотал Лафайет, — на этом закончилась моя карьера. Я болен, замерз, голоден. У меня болят живот и голова с похмелья. Я потерял свою лошадь, след леди Андрагоры — потерял все. К тому же у меня начались галлюцинации. Летающие старушки, ха! Наверное, эта избушка вообще была только в моем воображении. Наверное, я тогда еще не протрезвел окончательно. А, может, меня расстреляли эти желтые куртки. Может, я уже умер!
Он принялся тщательно ощупывать себя, но никаких следов отверстий от пуль не нашел.
— Нет, это просто смешно. Если бы я был мертв, у меня не трещала бы так голова.
Он подтянул пояс, на котором висела шпага, прошел несколько шагов до небольшого ручейка, наклонился и плеснул холодной водой в лицо, вытерся концом плаща и сделал несколько глотков.
— О'кей, — твердо сказал он самому себе, — Незачем мне стоять и разговаривать самому с собой. Пора приниматься за дело.
— Прекрасно, — ответил он себе. — Но за какое?