Берег тысячи звезд

Петровичева Лариса

– Не верю. Зачем Женьке его убивать?
– это уже говорила Хельга, и ее тень была крошечной, испещренной голубыми искрами. Она плавала в воде, словно яркая тропическая рыбка.

– Не знаю. Может, нечаянно? Впрочем, уже неважно. Подержи вот тут.

Лефевр вынырнул из обморока, как утопающий, который последним отчаянным усилием выталкивает себя на поверхность. Хельга, державшая его за правое запястье, ойкнула от неожиданности. Вадим понимающе кивнул и отложил опустевший шприц в кувезу. Лефевр неизвестно почему отметил, что упырь замечательно выглядит: улыбается,

на щеках играет румянец.

– Привет, - Хельга казалась невероятно счастливой.
– Привет, Жень. Ты как?

– Нормально, - откликнулся Лефевр. Он лежал на широченной кровати в незнакомой, очень дорого обставленной комнате. «Должно быть, прежние апартаменты Знаменского», - подумал он и поинтересовался: - Сколько времени прошло?

– Трое суток, - почтительно откликнулся Вадим и поспешил добавить: - Все маги уже успели подтвердить признание вашей коронации.

Лефевр болезненно скривился. Не собирался он быть королем здешней магической братии. Ему просто хотелось вернуться домой.

А теперь стало ясно, что возвращения не будет. Никакого, никогда.

Ему захотелось закричать - чтобы боль, засевшая за грудиной, вырвалась наружу. Должно быть, он изменился в лице, потому что Хельга испуганно взяла Лефевра за руку.

– Что дальше?
– спросил он. Вадим отошел к столику, на котором красовалась целая коллекция разноцветных бутылочек, баночек и стаканов и, выбрав темно-зеленый пузырек, протянул его Лефевру.

– Если хотите, я… - он замялся и произнес: - Помогу вам разобраться с делами. Как помогал Всеволоду Ильичу.

Содержимое пузырька пахло клубникой, но на вкус оказалось похоже на тухлые яйца. Когда дрожь после приема лекарства прошла, Лефевр ощутил, как туман в голове медленно рассеивается. Сознание прояснилось окончательно, и Лефевр понял, что все знания и способности покойного владыки теперь принадлежат ему. Это было прекрасно и жутко. До дрожи, до ломоты в висках.

– Я не хотел его убивать, - признался Лефевр.
– Я просто хотел узнать, как открыть эти чертовы врата. А оказалось, что нет такого способа. Что здесь нет прохода между мирами. Вот и все.

В горле запершило.

– Мне жаль, - понимающе промолвил Вадим.
– Мне в самом деле жаль.

Лефевр усмехнулся.

– Хотите, чтоб я убрался как можно дальше?

Вадим не стал отрицать очевидного.

– Хочу, - честно сказал он.
– Но раз это невозможно, то я хочу жить с вами в мире. И оказать всю необходимую помощь.

Лефевр угрюмо покачал головой.

– Разумно, - произнес он.
– Но пока оставьте меня одного. Хельга, позвони родителям. Скажи, что нашла работу в Москве.

Девушка понимающе кивнула. В ауре над ее головой появились светло-зеленые брызги радости. Лефевр не стал вглядываться.

Когда Вадим и Хельга вышли из комнаты, он с трудом поднялся с кровати и прошел к небольшому комоду возле окна. За окном, к удивлению Лефевра, обнаружился заснеженный сад, медленно сбегавший с холма к просторным лугам, тянувшимся до самого горизонта. Лефевр почему-то этому обрадовался. За городом, вдали

от людей, домов, машин и вечного шума, он чувствовал себя настоящим.

На комоде стояло небольшое зеркало - должно быть, Знаменский смотрелся в него по утрам. Или использовал для приватного общения с близкими людьми. Впрочем, теперь это не имело значения. Металл оправы был прохладным, но Лефевр ощутил прикосновение как ожог.

– Алита, - негромко произнес он.
– Соня Тимофеева.

На мгновение лицо свело судорогой. Когда она прошла, Лефевр увидел в зеркале ресторан из приличных. Алита сидела за столиком в компании своего давешнего любовника, смутно знакомого Лефевру типа в щегольском сюртуке и со знатным фонарем под глазом и - он всмотрелся и не сдержал радостной улыбки - Этель Куатто. Вот, значит, как. Выходит, Этель вернулась в Сузу и, судя по всему, вполне довольна жизнью. Лефевр невольно продолжал улыбаться: он до сих пор испытывал к Этель те чувства, которые можно было назвать родственными, и иногда искренне переживал за ее возможную судьбу.

Битый франт таращился на Этель как кот на сало. Всмотревшись, Лефевр вспомнил его - это же один из принцев, который подвизался в разведке. Выходит, батюшка все-таки вытащил его с югов… Все-таки жаль государя. Не задалось у него с нормальными сыновьями.

На шее Алиты был простенький серебряный медальон - Лефевр подарил его незадолго до своего исчезновения. Порой она машинально прикасалась к нему, проводила кончиками пальцев по переплетению серебряных цветов и листьев. Лефевр почувствовал, как тоскливо сжимается сердце. Значит, она все-таки не забыла…

«Или же это просто привычка», - он устало одернул себя и перевернул зеркало, уложив его на комод вниз стеклом. На улице скапливались сумерки. Снежинки медленно вились возле окна, танцевали что-то неторопливое, но Лефевр знал, что через несколько часов начнется метель, долгая и безжалостная, и в белом мареве утонут холмы, дороги, воспоминания…

– Вадим рассказал мне жуткую сказку.

Хельга вошла в комнату совершенно бесшумно. Обернувшись, Лефевр подумал, что она, должно быть, уже давно стоит у двери, наблюдая за ним.

– Ты позвонила?
– спросил он и добавил: - Скоро связь прервется.

– Позвонила, - кивнула девушка. Лефевр только сейчас заметил, что на одном из ее бесчисленных браслетов висит колокольчик: старый, темный, погнутый.
– Это легенда о Короле севера.

– И что за легенда?
– откровенно говоря, Лефевру меньше всего хотелось слушать страшные сказки. Он присел на край кровати и поманил Хельгу к себе.

– Что есть такой великий колдун, - сказала Хельга, опустившись рядом.
– Что он заступает на трон в начале зимы, и зима длится очень долго. Что ночи становятся холодными, темными и снежными, а Король севера в такие ночи ездит над миром в белых санях, запряженных скелетами оленей и нечистых покойников. И везде, где он проезжает… - она шмыгнула носом и призналась: - Жень, мне страшно. Честно. Получается, ты теперь и есть этот Король… Им был Знаменский, а ты его убил.