Берега Ахерона
Шрифт:
— Зачем угрожать бедному Дамаду? — развел руками владелец лавки, — До завтра, эфенди!
У входа Морозов едва не столкнулся с нищим, который отшатнулся в сторону, бормоча проклятия. Андрей торопливо направился к гостинице, однако бродяга не отставал и плелся сзади, словно на привязи.
— Сын мой! Внемли моим словесам, ибо знаю, что мой лик не ввел тебя в заблуждение!
Андрей обернулся и увидел настоящего монаха, который перекрестился и указал на рощицу плодовых деревьев возле приземистого домика из сырцового кирпича. Устроились на пригорке, заросшем молодой травой, в тени раскидистой груши.
— Демоны тебя смущают, сын мой! — продолжил монах, выдержав минутную паузу, — Нечестивый жаждет низвергнуть истинно верующих в Ад! Блажен муж,
— Как мне величать вас, почтеннейший? — процедил Андрей, — Сильно нам помогли молитвы под Перекопом? Против большевиков все средства хороши! Пусть демоны грызутся с демонами!
— Меня величают отец Капитон! Так вот: ты озлобился сын мой, а это смертный грех! Благодари, а не проклинай своих гонителей и благодари Господа, что жив остался.
— Святой отец! Чем обязан, столь интересной философской беседой?
— Сын мой! И терпение не входит в число твоих добродетелей! Святая церковь против спасения России руками демонов! Если и третьему Риму суждено погибнуть, то пусть гибнет! Сожгите Ираклийского идола и спасете не только свою душу!
— А если нет? Предадите анафеме?
— Господь с тобой, сын мой! — испуганно перекрестился святой отец, — Воздастся каждому по делам его!
Морозов долго смотрел вслед удалявшемуся нищему в рваном халате, а потом встал и не спеша направился в гостиницу, проклиная безумную череду событий, начавшихся нелепым приказом Врангеля. Возле гостиницы «Мелеки бахри» стояло несколько полицейских и французский военный патруль. Не понимая в чем дело, Морозов замедлил шаг, но было уже поздно. Его заметили.
— Мсье! Вы Эндрю Фростер? — поинтересовался начальник патруля.
— Чем обязан? — растерянно спросил Морозов.
— Вы только не волнуйтесь, мсье, но с Вашими компаньонами произошли неприятности!
— Они живы? Что с ними?
— Пройдемте в номер, — предложил француз, — Надо подписать бумаги и, если нужно, я пришлю из комендатуры врача.
— Вот тебе и божий человек! — думал Андрей, — поднимаясь на второй этаж.
В комнате все было перевернуто, а перья из разорванных подушек создавали впечатление курятника, в котором разом попировало лисье семейство. Правда, неподвижные тела врангелевцев совсем не напоминали петушиные тушки, уже хотя бы потому, что птицы не имеют привычки драться бутылочными розочками. А впрочем, «дрозды» порода особая. В этом убедились краснопузые, и ох как убедились, серп и молот им в… Коридорный поставил тазик теплой воды, а пожилой врач в пенсне священнодействовал со стетоскопом и недоуменно качал головой, явно не понимая в чем дело. Эскулап еще раз проверил пульс Дроздова, затем Мишриса, достал папиросину и нервно закурил. Не скрывая беспокойства, Андрей бросился к друзьям. Хоть бы знать, как их угораздило, а главное чем. Не верилось в происки агентов Кемаля, шпионов Левы Бронштейна или боевых православных монахов, а вот в нечто находившееся за гранью обычного разумения верилось и еще как верилось.
— Мсье, что с ними? — обратился Морозов к врачу, — Это очень серьезно?
— Не знаю, сударь, не знаю! С подобным случаем встречаюсь впервые, поверьте мне. Я уже тридцать с лишним лет практикую и, пожалуй, впервые растерян. Скорее всего, они в коме и тут… Мда…
— Можно их привести в чувство? Это очень важно, — умоляюще попросил Морозов, — Ведь…
— Молодой человек! К сожалению, я не Аллах и даже не его пророк! Увы!
Врач вежливо откланялся и неторопливо, почти бесшумно вышел из комнаты.
— Мы думаем это партизаны! Мы им как кость в горле! — возмущался офицер, — Ничего не пропало?
Морозов осмотрелся, проверил вещмешки и удивленно пожал плечами. Даже деньги остались на месте, не говоря уже о всякой мелочи типа папирос и смены белья.
— Все в порядке, господа! — ответил Андрей и расписался в протоколе осмотра места происшествия.
Полицейские спрятали документы и важно покинули помещение. Французы вышли следом, поняв, что странный
— По мнению монаха, мы одержимы дьяволом, — размышлял, закуривая, Морозов, — Что там говорили святые отцы о борьбе с демонами?
Вера, слово Божие, призыв Христа, страх Божий, смирение, трезвение, молитва, крестное знамение — средства суть добровольные. Принудительные: покаяние с причащением и заклинание.
Дроздов наказан трезвостью и, отнюдь, не именем Божьим. Без заклинания здесь не обошлось. Согласно словам, отцов церкви: «Всякий демон побеждается и покоряется через заклинание именем сына Божия». Поздравляю, господа демоны! Сколько стоят нынче души? Только сейчас Андрей понял, что потерял нательный крест, а может, и не потерял вовсе, но факт оставался фактом.
— Святоша! Я тебе устрою такую мистерию, что все семь небес содрогнутся! — злобно процедил Андрей, — Я верну его миру!
— Остановись безумный! — ответила бесцветная пустота, — Блаженны те, которые, попавши в сети врага, успели разорвать путы и скрылись, бежав от него, как рыба, спасшаяся от мережи. Рыба, пока в воде, если, будучи поймана, порвет сеть и скроется в глубину, то спасается; а когда извлечена на сушу, то не может уже помочь себе. Так и мы, пока еще в этой жизни имеем от Бога власть, разорвать на себе узы вражеской воли, и покаянием свергнуть с себя бремя грехов, и спастись. Покаяние — это возвращение от Дьявола к Богу!
— Вы…,- возмутился Морозов, и закрылся руками от слепящего света.
Сознание словно раскололось на тысячи осколков, и капитан растянулся на полу рядом с друзьями.
Глава 12
«Солнце снова садится над мертвой страной.
День уходит, сменяясь ночною жарой.
Прах погибших улиток застыл на травинках.
Засыпают деревья под черной корой.»
Темнота, липкая и тягучая, облепила сознание тихим скрипом деревянных колес и гулким цоканьем копыт. Открыть, что ли, глаза и разобраться со всем этим? А с чем, собственно, разбираться или с кем? С приятным, но слишком горячим ветром, проклятиями бродячего монаха или таинственными партизанами, набежавшими из подвала подобно стае крыс, чума их всех забери! Яркий солнечный свет разорвал черноту, на мгновение ослепил и бросил на козлы тарахтевшей всем своим нутром арбы, заставив править приземистой мохнатой лошаденкой. Арвидас и Александр лежали без сознания в повозке, и только прерывистое дыхание говорило о теплившейся в них жизни. Андрея раздражал странный провал в памяти, причем настолько глубокий, что грозил поглотить все, включая повозку с лошадью, инструменты и трех господ офицеров с блеющим барашком в придачу.
— Диофант! — застонал Морозов, увидев рядом черную фигуру, — Откуда ты взялся?
— Хайре лохаргу, чья мудрость, Подобна сирийской махайре, откованной, В ночь полнолунья Гефестом Великим!— Изыди! — раздраженно буркнул врангелевец, — Надоело!
Ответа не последовало, а призрак просто растаял, словно и не было его вовсе. Андрей засомневался в собственном рассудке, остановил повозку и сжал ладонями виски. Из состояния оцепенения вывело знакомое щелканье передергиваемых затворов. Арбу окружили десять кемалистов, одетых пестро и не менее пестро вооруженных. Монах с проклятиями уже был, и видно настала очередь партизан турецкого Бисмарка. Морозов обреченно развел руки, когда к нему обратился бородатый дядька с трехлинейкой под мышкой. Ответил по-французки. Кретин! Дважды кретин, нитрующую смесь тебе в глотку! Почему до сих пор нет пули? Эти горные шакалы охотятся за французами, как сами французы отлавливают ни в чем не повинных квакушек! Партизаны посовещались, а затем бородач взгромоздился на арбу рядом с пленным и вожжами хлестнул лошадку.