Берегиня
Шрифт:
Из-за таранящего всех подряд бензовоза колонна распалась полностью. Пальба в упор и запущенные в Рогатого стеклянные бутылки с Чёртовыми Слезами – даже не поцарапали грузовик. Много кого бензовоз раздавил под колёсами, много кого разметал крепким бампером. Первыми дали дёру загонщики из хвоста. Остальные, в гаме, треске и вое стрельбы, ещё не смекнули, что им тоже лучше бежать назад в город, и не дохнуть на тракте, как волна крыс в узком проулке.
Пока ломти Клока гасили Центральных с холмов, их большое число ничего не решало, но вот обалдевшая от страха волна посыпала в лес, и завязалось кровавое месилово врукопашную.
Бандиты с яростью и остервенением вцепились в тех,
Между деревьев прокатился и грянул мощный разряд. Молнии треснули, гром разорвал лес, и сотни загонов стремглав кинулись кто куда, ещё даже не видя, откуда их жахнуло. Воздух дымился, десятки меток разом погасли, но Перуница захватила ещё, и била и по чужим, и по своим – кого только сочла опасным. Заряд батареи пустел. Ещё одна мощная вспышка срезала папоротник перед Ксюшей, осыпала синими искрами сосны. Молнии и вид серебряного костюма гнали загонщиков вон. Кто-то стрелял в ответ, но ветки тока сжигали и стрелы, и выпущенные в Ксюшу пули ещё на подлёте.
На дороге Центральных давил грузовик. Всякий раз, когда лес озаряла вспышка, горели десятки загонщиков; спасающихся на дороге – поднимал на шипы Рогатый. Толпа Центральных таяла и рассеивалась, пока, наконец, не отхлынула обратно по тракту к окраинам города – обескровленная и перепуганная, и насмерть забившая на Кольцо.
Но и в городе их ждёт облом. Уставших загонщиков Центра на окраинах примут две бригады снятых со Скиперской Каланчи и Каланчи Луши ломтей. К тому времени они успеют отбить не слишком сильный отвлекающий натиск из Центра, и уйдут со своих небоскрёбов, чтобы придержать бегущих с тракта загонщиков. Ломти отступят с пути озверелой от страха толпы, как только загонов станет чересчур много, но лишних десять-двадцать минут для Клока выиграют.
В этот же день Каланча Карги пала. Триста оставленных для её охраны загонщиков не удержали четыреста штурмовавших высотку ломтей вместе с Клоком, и даже когда к ним на подмогу подошли их же бригады, что до этого для отвода глаз бились за Вышки Луши и Скипера, Воронёные не устояли. Халдей и Скорбь, натыкаясь на Взлётных повсюду, в конце концов закупорились на своей Каланче. Верста остался без помощи и попал в руки к Клоку; и вороний свисток – символ власти и обширный источник еды в старом городе, теперь болтался на шее крышака в рыжей шубе.
Загоны Карги, сбежавшие с тракта от Ксюши, вдруг узнали, что их Вышка захвачена. Тотчас им стало понятно, кто побеждает в войне, и за кого надо топить. Лишь несколько сотен Воронёных переметнулись к Скорби, только бы не связываться с беспредельщиками.
Остальные примкнули к Раскаянью, Клоку, и его жуткому Городскому Чудовищу в серебряной шкуре.
************
Вместе с Ксюшей в город с тракта вернулись двести тридцать ломтей. Они так торопились, что не успели даже толком обобрать трупы, зато им пришлось тащить с собой много пленных, желающих сражаться за Центр вместе с Раскаяньем. Можно сказать, что Взлётные вообще никого не потеряли, только приобрели: к концу дня их стало больше в два с лишним раза.
Клок посадил на захваченные высотки своих загонов и отбил один наспех собранный натиск Скорби. В городе до сих пор хлопали выстрелы, на улицах схлёстывались бандиты, но кто кому рога обломал – любой мизге ясно. Ксюша своими глазами видела искалеченное тело Версты, и вороний посвист в руках у Клока. Трижды крышак Раскаянья поднимался на чужие Вышки, трижды убивал крышаков,
Где-то на вышке Воронёных жила раньше Нели. Ксюша видела размалёванные стены Гарема, вороньи перья, крылья и черепки, подвешенные гирляндами на Тузах, и ещё кое-что необычное: по всей Вышке бегали дети – маленькие одичалые зверёныши, кто не знал никакого другого языка, кроме жаргона, кто дрался с остервенелостью взрослых, кто обходились без отца и без матери, и понимали только блатные законы.
Птенцы Воронья во все зенки смотрели на Ксюшу, кто-то пытался схватит её за комбинезон или просто толкнуть, но пристяжные никого к ней не подпускали.
В конце концов задвиги Клока, навроде: «Будут, суки знать, как с Клоком рамсы разводить!», «Я тут всех волчар тряпочных на колени прижму!» – достали Ксюшу до колек в печёнках, и она свалила с Тузов, не прощаясь.
На улицах сильно стемнело. Ноги Ксюши отстёгивались от усталости, комбинезон обсох пятнами крови, внутри шлема воняло дымом – фильтры давно вышли из строя, и Ксюша сдёрнула его прочь, чтобы хоть немного отдышаться в прохладном ночном воздухе. Тут же к ней с низким жужжанием подлетел четырёхмоторный дрон.
– Пошёл на хер! – бросила Ксюша в него оплавленным аккумулятором. Дрон покружился над ней, просканировал, и взмыл обратно к проблесковым маячкам чёрной Башни.
Ксюша ни за что бы не доплелась сегодня до Нели, и Перуница разряжена. Она сама, как севшая батарейка, протащилась сквозь шлюз, ввалилась в аккумуляторную и запихнула поясные элементы в энергоячейки. Руки дрожали, её до сих пор колотило после засады на тракте, боя со Скорбью, и себялюбивого порожняка Клока…
В её прежнем доме косые блики ламп скользили по белому пластику аккумуляторной. На потолке, под тёмными колпаками, бесшумно поворачивалась камеры видеонаблюдения. Ксюша выставила средний палец и показала его Кощею – без разницы видел он этот жест, или нет.
Закончив, она побрела к себе в спальню. В апартаментах Ксюша собиралась принять душ и сразу завалиться спать. Если проснётся рано утром, то успеет сходить в тайный дом к лычке, и рассказать ей о захвате Башни Карги, и убийстве её прежнего крышака. Пусть Нели порадуется – вот, что они вместе завоевали, вот, что они вместе заработали её опытом, вот за что Нели вместе с ней рисковала. Она должна радоваться, ведь отплатила всем, кто унижал её на Каланче и выгнал из банды.
На одном из этажей продуктовый склад стоял нараспашку. Ксюша остановилась и оценила взглядом незапертый дверной проём. Обычно двери продуктовых складов закрывались тотчас же, как только через них проходил человек.
Ксюша с тихим шуршанием комбинезона подкралась к проёму. В нижнюю направляющую двери воткнута сплющенная упаковка из-под вишнёвого сока. Внутри складского помещения горел яркий свет. Бесконечные ряды контейнеров и хронобоксов уходили дальше, вглубь склада: белые тубусы с сухом молоком, сахар в вакуумных канистрах, порошковое пюре и прокалённые каши в пузатых контейнерах, на всём – ровным светом горит синий светодиод: само время законсервировано внутри.
Ксюша вошла внутрь склада, внимательно прошагала вдоль стеллажей, пока не заметила между рядов красные огоньки распечатанных хронобоксов. Она побрела на огоньки, как на красный сигнал, и вдруг увидела: с одной из нижних полок свисает худощавая рука с тонким запястьем. Ксюша подобралась поближе к руке и присела возле неё на корточки. В глуби стеллажа уснула девочка, лет четырнадцати – рыжая-рыжая! Ярко-медные волосы подстрижены ниже ушей, сама она – тощая и конопатая, но одета в летнее платье Ксюши, да ещё с золотыми рубиновыми серёжками в ушах!