Берегиня
Шрифт:
Если облить шкафы кислотой и сломать их, то турели, дроны и блокировка дверей сразу отключатся? Но как потом починить всё испорченное оборудование? Сможет ли Ксюша опять оживить Башню, или небоскрёб так навсегда и остановится мёртвым? Нет, риск слишком велик, нельзя делать из Башни очередную разорённую Каланчу – это верное самоубийство для самой же Ксюши! Чтобы править над городом, ей нужна сильная и неприступная Башня. Не нужен только Кощей.
Ксюша опустила бутылку и отошла от гудящих шкафов. Вдруг на выходе из комнаты случайно шаркнули. Она обернулась и успела
– Вылазь, соска! Каре шкериться, я тебя запалила! – окликнула Ксюша. Немного погодя в дверь заглянула рыжая голова Лизы.
– Чё ты тут шмургаешь? Стукануть на меня ломанулась?
– Ни за кем я не… шмургаю, – обидчиво ответила Лиза. – Мне самой интересно, что тут за дверь такая, закрытая. Мне сказали, что нельзя сюда.
– Тебе и нельзя, – бросила Ксюша и опустилась на пол перед шкафами. – Давно у меня в Башне обсиделась?
– Я здесь месяц… – задумалась Лиза коротко и нахмурила лоб. – На двадцатом дне, кажется, сбилась со счёта.
– И откуда ты такая нарисовалася?
– Из деревни я. У одного хорошего человека зазимовала – Ярославом кличут, он меня… приютил, – она запнулась и серые глаза стрельнули на бутылку перед ногами Ксюши.
– И дальше чё?
– Сказать взаправду, Ярослав меня от убийцы спас, а летом сюда привёз, в Башню, и с Кощеем, вот, познакомил. Кощей сначала не хотел нас… ну, то есть, меня брать; у него, мол, какой-то свой опыт проходит, но потом взял, и… – Лиза умолкала – она заметила, как недобро уставилась на неё Ксюша.
– Опыт, ага?..
– Ну да, он там наверху какие-то опыты колдунствует, – кивнула на потолок Лиза.
– Хахаль твой, Ярослав, часом, не чернявый такой, на Кощея ещё похож, да?
– Он мне не… – вспыхнула Лиза. – Ой, а ведь и правда похож! – спохватилась она и просияла, что они с Ксюшей думают одинаково. – Только у Ярослава волосы не такие длинные и вороньих перьев в них нет!
– Больше никого тут не видела?
– Нет. За целый месяц никого, – помотала рыжей головой Лиза. – Тут такие двери чудные, по именам Родных Богов открываются.
– Каких-каких богов?
– Ну, Купалы, и Велеса. Ты чего их, не знаешь?
– Знаю. Это из сказок.
– Ничего себе, из сказок! – хмыкнула Лиза, и призадумалась, словно с лохушкой болтала. Но Ксюше её хмыканья были до задницы.
– Ты где живёшь щас?
– Так ведь… в твоей квартире.
– У меня в спальне, что ли?!
– Нет, в соседней! – поспешила защититься Лиза. – Там же в квартире две спальни! Я рядом с твоей!
И правда. Значит, буквально через стену… Почти месяц Ксюша, не по своей воле, соседствовала с этой девчонкой, и при этом даже не замечала её. Ей и в голову не приходило заглянуть в опустевшую после отъезда Беллы спальню.
– Ты мои шмотки из любопытства мацала?
– Ну так, да… Тут ведь всё одинаковое. А у тебя в комнате всё такое ярконькое и весёленькое! И одежонка у меня, вот, поизносилась… Кощей говорил: ты старше, и многого из чего выросла; вот я и
– Хер с тобой, таскай… Но только то, чё я тебе сама подгоню, усекла?!
– Д-да… усекла.
Ксюша встала, подобрала бутылку и пробрела мимо. Лиза не решилась идти за ней. По детским рисункам и бумажным гирляндам она, наверное, вообразила себе хозяйку спальни «весёленькой», но только её как следует прессанули на складе, мигом допёрло, кто здесь кто по мастям. На выходе Ксюша оглянулась на Рыжую.
– Ну чё ты там защемилась, жучка? Двигай за мной: не всеку, не ссы.
– Меня Лизой зовут, – буркнула себе под нос Рыжая и поплелась за ней.
В квартире Ксюша зашла в спальню Лизы. Комнату и правда обжили: постель сбита, на полу валяются её карандаши и листочки. Лиза рисовала, как Ксюша, и украшала свою спальню этими же рисунками. Но они выглядели намного богаче Ксюшиной детской мазни. Если Ксюша рисовала себя, и Кощея, ещё героев из сказок, и мрачные дома из зазеркалья, то Лиза нарисовала много разных людей, и избушки, и лес, и животных, среди которых Ксюша внезапно для себя узнала длинногривую лошадь.
– Откуда ты?.. – отвернулась Ксюша от рисунков, еле сдерживая нетерпение.
– Я же говорю, из Травяны. Это до самого Аруча надо ехать, почти. У меня бабушка там жила, на отшибе… ну, а я, вот…
– А где это – Аруч?
– Ты чего, Аруч не знаешь? Может и про Китеж ничего не слыхала?
– Слыхала! – Ксюша так и впилась глазами в Лизу. – Точно слыхала! Китеж и правда есть? И озеро есть, и волшебная рыбка золотая?
– Есть рыбка, или нет, а народ верит в неё. И город на озере есть – деревянный, – всё шире улыбалась Лиза.
– Колись про Китеж! О всех городах прозвони мне! Где раньше чилила?
Лиза присела на край постели и немного сбивчиво, торопливо, но принялась рассказывать ей о мире за перевалом. Где не хватало слов, она помогала руками, показывала, какой Китеж большой, и сколько ехать от гор до Серого Города. Языком она молола, что надо, когда смеялась – рот до ушей расходился, и серые глазки живо блестели.
Ксюша узнала о храбрых охотниках Чуди, о землепашцах из Аруча и их летних праздниках, о мрачных колдунах Кроды, и о богатых и смелых голбешниках Дома, о своенравных Тавритах, и, наконец, о Китежцах в металлической чешуе и их золотой рыбке.
Не во всех городах Лиза бывала сама, но жила в Поднебесье, и знала о далёком западном крае всё. Туда же, на запад, уехала Сашенька, и Ксюша, конечно, расспросила у Лизы и про белую машину, и про свою подругу, и даже про зверолова с Павликом и Борисом. Но Лиза таких не видала и ничего про них не слыхала. Наверное, никто в целом свете никогда не узнает, как сложился путь кутышей с их серебряным Посвистом на лошадей.
Ксюша подловила себя, что чем больше разговаривает с Лизой, тем меньше бандитских слов слетает с её языка. Она вспомнила, какой была Серебряна, как хотела увидеть в зазеркалье хоть что-то красивое, и как мечтала вырваться из старого города, чтобы путешествовать по всему Краю!