Берегиня
Шрифт:
Чтобы предсказания оставались чисты, жрицам нельзя было до самого зрелого возраста связывать свою жизнь с мужчинами, но кровь пылать начинала скорее. Прибогиня со Светоликой подарили им откровение, о коем жрицы и чаровницы не говорили промеж собой даже вскользь.
В храме Макоши хватало тайных обычаев, но новый порядок Изяславе пришёлся не по душе. Великая Жрица застигала любовниц в саду возле капища, на берегах священного озера, в хозяйственных и гостевых теремах, и, как всякий порядочный и целомудренный человек, сильно смущалась, и впадала в обиду на то, что увидела, и журила своих чаровниц, и наказывала. Её дом, её храм, её палаты в святилище,
Светолику отлучили от капища и отдавали в жёны Китежскому воеводе Кочебору, и многие чаровницы увидели в этом начало гонений на свои чувства, и вознегодовали на добрую Изяславу, и сильно жалели плачущую у всех на глазах Северную Звезду. Великой Жрице и правда хотелось наладить прежний порядок в святилище, но виновницей сватовства была вовсе не Изяслава, а сама Берегиня.
– Поднимись, поднимись, – велела Ксюша. Светолика выпрямилась перед ней, и Прибогиня притянула её к себе. С глубоким наслаждением она целовала свою наперсницу. Светолика прильнула к ней, готовая отдать всю себя, до последней черты, лишь бы остаться в святилище и не лишиться любимой. Но эта ночь – не для них. Ксюша первая оборвала поцелуй и промолвила в ясные глаза Светолики.
– Ныне простимся. Служенье твоё людям окончено, теперь послужи и себе. Всякое добро, всякий свет, коий от тебя принят – в духе своём сберегу. Но, как и всякая Радость Прави, и я тебя своим светом одаривала. И слаб человек, не смогла ты снести сияния Вышнего, и ослепла от моего света, так что и о своём земном пути позабыла. Теперь унимаю свой свет, отпускаю тебя, и клянусь: день ото дня сияние моё во влечении твоём ослабеет, и, наконец, угаснет совсем. И тотчас муж станет тебе в утешение, и богатство в награду. А коли останешься ты со мной при одном капище – мучиться будешь, отчего нет любви, отчего свет угас; не со зла сие делаю, а из великой за тебя Радости, ибо милее Светолики никого при мне не было. В награду за путь, избранный по моему научению, обещаю тебе первенца славного, на коем твоя душа отдохнёт от последних печалей, и уймётся страсть к Прибогине, и любовь к своему мужу пробудится.
Светолика снова горько расплакалась, но более ни о чём не просила. Берегиня предрекла ей хорошее будущее без храма и вдали от себя, а значит быть посему. Теперь, зная о своей судьбе наперёд, Светолика гораздо меньше боялась выходить замуж за старого воеводу. И всё ж...
– Предскажи мне ребёночка, Матушка? – попросила она. – Каким он родится? Храбрым ли молодцем, чтобы встал на защиту Всебожия с крепким мечом и в стальной чешуе, или девонькой ладной, чтоб смотрела на неё, и как на тебя любовалась?
– Мальчик родится, – погладила Ксюша её по золотым волосам. – Но не по воинскому пути пойдёт – советником моим станет, Китежем начнёт править, и мать восславят его, как подарившую городу мужа достойного – так и предсказываю тебе.
Светолика тихо расплакалась, но на этот раз не от горя, а из светлой печали. Недолго они прощались: расставание лишь растравливало тоску. В резные двери покоев бережно постучали. Вошла Великая Жрица и двое ближайших подруг Светолики. Они взяли покорную чаровницу под руки, как родную сестру, и вывели её прочь от Берегини. Ксюша подошла к окнам, и сверху увидела, как ведут Светолику с распущенными волосами по дорожке от её терема.
– Оглянись, оглянись,
Она та, кто никогда не придаст… и оттого почти бесполезна.
*************
– Подари мне ночь с тобой, – хрипло попросил Кочебор. – Тогда и присягну тебе против Вана.
– Вперёд главы Китежского навострился в постель со мной лечь? – Ксюша с холодной издёвкой ему ухмыльнулась.
В гостевом кресле воевода неуютно заёрзал. Ван, видать, давно хвастал дружкам, что покорил Берегиню, но всё выходило не так, и не по ротку ему сладкий кусочек. Но и Кочебор не из тех, кто так просто сдаётся!
– Ай, осадила! – со смехом закивал он – матёрый и хитрый Дружинник, на очарование покупался с трудом, хотя и попал под влияние Ксюши, и растерял перед ней львиную долю крутого характера. Но, в отличие от более молодых воевод, Кочебор вовремя понял, что лучше на Прибогиню поменьше смотреть, и, как рассудительный человек, и как командир тысяч Небесных Дружинников, догадался, что такую силу Вану не перебороть и не долго в кремле трон просиживать.
– Тогда отдай за меня Светолику, – потребовал он. Не получив Берегнию, хочет Северную Звезду получить? Ох и жаден Кочебор!.. Но полк его посреди Китежа в Святовитовых казармах расквартирован, и как только в городе вспыхнет смута, Дружинники Кочебора за час наведут нужный порядок у озера. Непросто договариваться с человеком, кто себе цену знает, и требует в силе.
– Самую лучшую мою чаровницу раньше срока потребовал? Ей ещё десять лет при святилище Пряхе Судеб служить. Не боишься на свой дом гнев Макоши накликать и лада среди домочадцев лишиться? А то, гляди: проснётся Недоля и заплетёт вам на кошт самые крепкие наузы, так что и при жизни намаешься, и Марене серпом те узлы не рассечь. Чаровница, в жёны взятая с капища, счастлива должна в браке быть, не то муж прогневает Матерь Судеб, и утратит покой, пока не одумается.
– Счастлива, говоришь? – шрамированное лицо Кочебора скривилось в улыбке. – А ты Светолике в приданое свой венец подари, и платок, и белое платье на свадьбу, в котором сама сейчас предо мной. Любить буду так, как тебя бы любил, а тебя – на руках бы носил, и сокровищами осыпал, лишь бы только моя была, и ничья больше!
«Не, вот ты, бычара, по бурому попёр!» – едва сохранила хладнокровие и достоинство на лице Ксюша.
– Очи Предков следят за тобой, Кочебор. А за мной, Прибогиней, сами Светлые Отцы и Матери с Прави приглядывают. Как бы не спутали Светолику в том венце и наряде со мной, и перуницей небесной тебя за святотатство не покарали.
– Боги меня за слабости мои пощадят: я им ещё на войне послужу, когда головы их врагам сечь придётся, – ничуть не испугался и не проникся её стращаниями Кочебор.
– Что же, почту твою верную службу Богам, и дозволю тебе взять Свтолику в супруги, – прищурила малахитовые глаза Ксюша. – Но венца не получишь – сие есть мой дар от Китежского владыки; одежды мои вернёшь в Святилище, когда первенец у вас с чаровницей родится. Не будет первенца – вернёшь через год.
«Сожгу их, шмотки вонючие», – додумала Ксюша.