Берегите живых сыновей
Шрифт:
Ирина. Вижу...
Ковалева. Отец не домашний человек.
Ирина. Но папа часто судит слишком прямолинейно. Нельзя людей раскладывать по полочкам. Люди не плюшевые мишки. Розовых — на одну полку, коричневых — на другую.
Ковалева. Кто же их так раскладывает?
Ирина (уклончиво) . Есть некоторые товарищи...
Ковалева. Те, кто внушил тебе эти мысли, тоже прямолинейны.
Ирина. Вам...
Ковалева. Не только нам... Большинству, огромному большинству народа.
Ирина. Почему ты говоришь от имени народа? Это устарело.
Ковалева. Нет, это не устарело! Не устарело! (Убежденно.) Я прошла с народом нелегкий путь. Знаю, чем живут люди! Хорошо знаю. Во всем, что видишь вокруг, есть и моя доля. Твоя мать в восемнадцать лет была сборщицей на конвейере...
Ирина. Ты хочешь, чтобы я покраснела?
Ковалева. Не хочу, но ты уже покраснела.
Ирина. Как на тебя повлияла долгая совместная жизнь с отцом!
Ковалева. Не совместная жизнь, Ирина. Взгляды совместные. Сожалею, что не смогли передать их тебе. Полагали, сама разберешься.
Ирина. Я и разбираюсь.
Ковалева. Почему в духовные советчики ты избрала Кирилла, а... ну, к примеру, не Максима?
Ирина. Я не избирала еще никого! Прошу учесть. У Максима все гладко. Слишком правильный... Не способен на какой-то особо благородный поступок.
Ковалева. Не торопись, он учится в Военно-воздушной академии. Наши космонавты тоже...
Ирина. Не надо, мама! Ты же понимаешь, я имею в виду землю, не воздух. А Кирилла мне жаль... У его отца была тяжелая жизнь. Во времена культа. Ты думаешь, это не отразилось на нем? А теперь комсомольский комитет собирается обсуждать Кирилла.
Ковалева. Что ж особенного? Комсомол обязан воспитывать молодых людей.
Ирина. Воспитывать, воспитывать! Какой скучный глагол!
Ковалева. Для тебя это только глагол, а для меня — вся жизнь. Надо заработать право судить других. Это право дается личным трудом, своим взносом в общество, членом которого ты уже имеешь честь состоять.
Ирина. Мама, это ужасно! Ты говоришь как руководитель политкружка.
Ковалева. А я, как тебе известно, и есть руководитель политкружка. Разве ты не знаешь? Подумай, Ира, о своих друзьях. Личные привязанности имеют немаловажное значение, но быть вместе с человеком, чуждым по взглядам отцу и матери? Ты считаешь это возможным?
Ирина. Откуда ты знаешь его взгляды?
Ковалева.
Ирина. Я не отказываюсь от вас!
Ковалева. Хоть за это спасибо!
Звонок. Ковалева идет открывать, возвращается,
К тебе Максим. (Уходит.)
Входит Максим.
Максим. Ира!
Ирина. Что ж не здороваешься?
Максим. Здравствуй, конечно. Понимаешь, я с поручением.
Ирина. От кого?
Максим. От Кирилла.
Ирина. Ты?!
Максим. Он хочет тебя видеть.
Ирина. Мог бы позвонить... Зайти...
Максим. Заходить он не хочет, а по телефону сказали — тебя нет.
Ирина (удивленно) . И ты пришел от его имени?!
Максим. А что тут такого?
Ирина. Но ведь вы, кажется, враги?
Максим. Зачем так примитивно? Мы по-разному смотрим на жизнь. Но не надо нас называть врагами.
Ирина (возмущенно) . У меня лично твое толстовство не умещается в голове!
Максим. Твоя просьба для меня закон. Я уговорил его прийти к нам. Ты видела, что из этого вышло?
Ирина. А сам ты что думаешь? Какие у тебя просьбы?
Максим. У меня нет никаких просьб.
Ирина. Но ты, я вижу, не очень оптимистически настроен?
Максим (уклончиво) . У отца неприятность...
Ирина. Что такое?
Максим. Да так...
Ирина. Что-нибудь серьезное?
Максим. Пропала одна... вещь пропала... Но ты не беспокойся... Все будет в порядке.
Ирина. А я и не беспокоюсь! У тебя все будет в порядке! У тебя всегда все в порядке!
Максим. Зато у тебя, по-моему, не все в порядке! (Резко.) Но речь идет не обо мне. Тебя ждет Кирилл.
Ирина. Где он?
Максим. В кафе.
Ирина. Он ждет меня или нас?
Максим. Тебя.
Ирина. Знаешь что, милый Иисус из Назарета, мне твои христианские подвиги решительно противны. Ты носишь мундир...