Берия. Лучший менеджер XX века.
Шрифт:
Стоит ли после этого удивляться, что Хрущев и хрущевцы вскоре с легкостью расправились с теми же Молотовым, Маленковым, Кагановичем, задвинув их в темный угол истории?!
Не встали маршалы Ворошилов и Жуков.
Не встали после того, как Хрущев сказал о Сталине вот такое: «В военных делах он ничего не смыслил, он чуть ли не с глобусом выходил, когда ему докладывали обстановку, он из-за голенища вытаскивал карту, на которой был помещен чуть ли не весь мир…»
А ведь могли сказать правду и маршал Тимошенко, и маршал Василевский, и адмирал Кузнецов. Зато последний как-то обмолвился, что он-де увидел Сталина чуть ли не через неделю после начала войны.
И другие — или прошедшие в первые дни войны через этот кабинет, или получавшие непосредственно от его хозяина приказы и распоряжения — тоже не встали.
Все они тогда промолчали.
Почему?
Вернемся в дни накануне войны и посмотрим, что
написано о них в тех мемуарах адмирала Кузнецова, которые так и названы «Накануне». Их дополненное издание Воениздат выпустил в 1990 году…
Страница 285:
«Еще во второй половине дня 21 июня стало известно: в ближайшую ночь можно ожидать нападения немцев…»
Стр.299:
«Около 11 часов вечера (21 июня. — С.К.) зазвонил телефон. Я услышал голос маршала Тимошенко:
— Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне…»
Сразу возникает вопрос: «Так когда это стало известно: «во второй половине дня 21 июня» или «около 11 часов вечера»? »
Читаем страницу 299 дальше:
«…Через несколько минут мы (с контр-адмиралом Алафузовым. — С.К.) уже поднимались на второй этаж небольшого особняка, где временно находился кабинет С.К. Тимошенко.
Маршал, шагая по комнате, диктовал… Генерал армии Г.К. Жуков сидел за столом и что-то писал…
Семен Константинович… не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну…
Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов (хронология адмирала Кузнецова плохо согласуется с данными генерала Горькова. — С.К.). Помнится, она была пространной — на трех листах (а выставляемая ныне на всеобщее обозрение «директива № 1» весьма кратка. — С.К.). В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии.<…>
Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:
— Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности номер один…»
Адмирал Кузнецов, сообщая это, похоже, не понял, что фактически почти развенчивает свою «заслугу», ведь пресловутый приказ он отдал тогда, когда затягивание с его отдачей было бы равносильно измене.
Во-вторых, если лишь за пять часов до начала войны начальник Генерального штаба удосужился засесть за написание подробных указаний Вооруженным силам о том, что им «следует предпринять… в случае нападения гитлеровской Германии», то такого горе-начальника не то что в три шеи гнать с позором надо. Его надо расстрелять — за преступное пренебрежение своими обязанностями!
Не так ли?
Но и это еще не все! Читаем страницу 300:
«Позднее я узнал, что Нарком обороны и начальник Генштаба были вызваны 21 июня около 17 часов к И.В. Сталину. Следовательно, уже в то время… было принято решение привести войска в полную боевую готовность и в случае нападения отражать его. Значит, все это произошло примерно за одиннадцать часов до фактического вторжения врага на нашу землю».
И
За одиннадцать часов до нападения «произошла», как я понимаю, последняя (но — если я был прав в ранее приведенной реконструкции событий — не первая) санкция Сталина на приведение войск в боевую готовность. Но даже к 11 часам вечера 21 июня «не произошла» отправка директивы об этом в войска.
Почему?
Что, в этом Сталин виноват?
Но и это еще не все! Читаем страницу 300 далее:
«Не так давно мне довелось слышать от генерала армии И.В. Тюленева — в то время он командовал Московским военным округом, — что 21 июня около 2 часов дня (выделено мною. — С.К.) ему позвонил И.В. Сталин и потребовал повысить боевую готовность ПВО».
Выходит, уже не «17 часов», а «2 часа дня»? Но и это еще не все! Читаем страницу 300 далее:
«В тот вечер (21 июня. — С.К.) к И.В. Сталину были вызваны московские руководители А.С. Щербаков и В.П. Пронин. По словам Василия Прохоровича Пронина, Сталин приказал… задержать секретарей райкомов на своих местах… «Возможно нападение немцев», — предупредил он…»
Но что интересно — ни Щербакова, ни Пронина в поденных списках посещения кабинета Сталина, приводимых генералом Горьковым, нет! Как нет там и Меркулова с Фитиным в записях за 17 июня.
Почему?
Собственно, в книге Горькова наблюдается странный провал в датах: после 11 июня до 17 июня Горьков не приводит вообще никаких данных по посещению кабинета Сталина.
11 июня там с 21.55 до 22.55 находились Тимошенко, Жуков, командующий ПрибОВО Кузнецов, политработники Запорожец и Дибров, а потом авиаторы Жигарев, Стефановский и Коккинаки. Причем со Стефановским, ушедшим уже в 1.45 12 июня, Сталин полчаса беседовал наедине. А потом — по Горькову — он берет тайм-аут до 17 июня, но в тот день — по Горькову же — принимает лишь Ватутина на полчаса, а за полночь — Жигарева, о чем мы уже знаем.
Хитрую все же дал оговорку генерал Горьков насчет того, что он-де «выборочно» привел «в основном имена посетителей кабинета Сталина, которые были непосредственно связаны с организацией обороны и боевых действий в период Великой Отечественной войны». И получается, что вроде бы Горьков и первооткрыватель «Журнала…» и в то же время любую фамилию он мог выбросить, искажая реальную «фотографию» того или иного сталинского рабочего дня, без риска быть обвиненным в намеренном сокрытии правды.
Но что — на дни с 11 по 17 июня места и типографской краски не хватило? Ведь не может же быть, чтобы в такое время, находясь в Москве, Сталин так уж никого в эти дни и не принимал! Нет, похоже, принимал, если на странице 79 собственной книги Ю. Горьков сообщает:
«В обстановке надвигающейся войны, 13 июня, С.К. Тимошенко просил разрешения у И.В. Сталина привести в боевую готовность и развернуть первые эшелоны по планам прикрытия. Но разрешение не поступило».
Могу поверить… Сталин, понимая, что страна еще не готова к серьезной войне, не хотел давать Гитлеру ни одного повода к ней. Известно, что Гитлер был очень недоволен тем, что Сталина не удается спровоцировать. Об этом сам Ю.Горьков пишет — на странице 78-й. Поэтому 13 июня Сталин еще мог колебаться — пора ли принимать все возможные меры по развертыванию войск. Потому он и начал свои собственные зондажи, начиная с Заявления ТАСС, которое, выходит, после разговора с Тимошенко он и написал.