Берлин: тайная война по обе стороны границы

Корнилков Аркадий Николаевич

Такая критическая направленность дискуссии с представителем ЦК КПСС Константинову явно не понравилась, и я больше не слышал о его выступлениях перед представителями советской колонии в Берлине.

Не могу обойти в своих воспоминаниях имя своего коллеги по профессии, переводчика русского языка из числа граждан ГДР Вернера Эберлейна. Я дважды присутствовал на встречах с ним в клубе советского посольства. Его личность, громадная эрудиция, манера рассказа и общения с аудиторией, сама внешность чем-то напоминали выступления нашего народного артиста Черкасова, которого мне не раз посчастливилось слушать в Ленинграде.

Вернер Эберлейн был личным переводчиком русского языка секретаря ЦК СЕПГ Вальтера Ульбрихта и «всего политбюро» (с его слов). Он был в то

время уже членом ЦК СЕПГ и заведующим идеологическим отделом ЦК. На всех старых фотографиях его можно видеть, во время официальных приемов руководством ГДР советских делегаций, рядом с В. Ульбрихтом. Он был высокого роста, с приятными, интеллигентными чертами лица.

Хорошо помню его комментарии по переводу выступления Н. С. Хрущева на Восточном вокзале. Наша делегация прибыла тогда поездом, и встреча происходила на перроне Восточного вокзала. Н. С. Хрущев был в этот раз как-то очень эмоционален, возбужден. Обращаясь с приветствием к Ульбрихту, он сказал дословно:

— Ты, Вальтер, немец, я, Вальтер, русский… Ты столяр, я шахтер… — и тому подобное.

Начальнику протокольного отдела советского посольства при таком выступлении Н. С. Хрущева на официальной встрече стало плохо. Его срочно вывели из шеренги встречающих официальных лиц, сделали укол и с поддержкой двух коллег вернули на его место среди встречающих.

Эберлейн, видя явное отступление от норм протокола при встрече официальных лиц, переводит на немецкий язык эти слова следующим образом: «Ты, Вальтер, гражданин Германской Демократической Республики. Я, Вальтер, гражданин Союза Советских Социалистических Республик. Ты, Вальтер, столяр по профессии. Я, Вальтер, шахтер по профессии…»

Эберлейн пояснил нам, что не мог же он публично опуститься при переводе официальной речи перед телекамерами на всю Европу до уровня застольных разговоров уже хорошо знакомых и подгулявших друзей. Застольные беседы ведь не транслируются на весь мир. В данном случае Эберлейн как переводчик, понимая важность протокольной стороны перевода, взял всю ответственность за содержание переводимого на себя. Интересны были его рассказы о том, как он работал над совершенствованием знаний русского языка. Ежедневно он просматривал всю советскую центральную прессу, наиболее популярные издания, информационные бюллетени. Сразу же выписывал все вновь встретившиеся термины, искал их расшифровку в энциклопедиях и толковых словарях и, если не был удовлетворен их толкованиями, вечерами занимался поисками компетентных советских коллег, полагаясь на их разъяснения. Знакомые, работавшие «под крышами», уже привыкли к ночным звонкам Володи (так его звали в кругах советских журналистов), когда он просил о помощи в толковании при переводе некоторых новых явлений в жизни нашего общества.

На встречах он частенько жаловался нам, что в жизни так много нового и интересного, что для познания всего ему хронически не хватает времени. Спал он не более четырех часов в сутки.

— Иначе ничего толком не успеваю! А не уяснив для себя встретившийся новый термин, я не могу заснуть!

Его русский язык был удивительно точен в изложении мысли, мягок, его очень приятно и интересно было слушать. Эберлейн был интересный рассказчик и идеальный переводчик. Не знаю точно, как сложилась его дальнейшая судьба. Судя по немецкой прессе, до начавшейся перестройки в ГДР он был уже секретарем окружного комитета СЕПГ в одном из округов республики. После смерти Уль-брехта он стал неугоден новому руководству в столице, и его «выдвинули» для работы на периферии.

Глава IX

Знакомство по службе со «штатскими» из Потсдама. Первые представления о задачах разведки. Мой первый наставник по оперативной работе. В роли преподавателя немецкого языка оперсоставу отдела. Оценка уровня моих знаний немецкого в трамвае. Перевод в разведотдел в Потсдаме.

В январе-феврале 1954 года в Берлине проходили заседания министров иностранных дел СССР, США,

Англии и Франции по вопросам смягчения международной напряженности и разоружения в Европе. Вторым пунктом повестки дня на совещании был «Германский вопрос» — пути и перспективы объединения Германии. В это время заметно увеличилось число сотрудников в штатском, приезжавших в Берлин из Потсдама. Им предоставлялись отдельные кабинеты в отделе. Эти товарищи изредка заговаривали со мной, иногда давали для перевода какие-либо незначительные документы. Проблем с переводом не было. Однажды ко мне обратился симпатичный, скромный по поведению штатский в очках со словами: «Ты говорят хорошо «рубишь» по-немецки?

Я тоже знаю немецкий. Вот этот документ прочел, вроде бы все ясно, но возникли сомнения вообще по смыслу.

Пойдем, посидим». Сели, читаю. Неизвестный мне автор сообщал, что американская военная разведка на период проведения совещания министров иностранных дел в Берлине получила указание об участии в политическом «обеспечении» этого мероприятия. Далее автор предупреждал нас о ряде конкретных подрывных акций американцев, нацеленных на срыв этого совещания. Все ясно и понятно. Правда, стиль изложения какой-то тяжеловатый, не по-газетному. Я быстро все перевел, прокомментировал отдельные наиболее сложные положения рукописного документа. Товарищ в очках поблагодарил меня, сказал, что в общем-то он и сам также понял, но засомневался, решил себя перепроверить. Я добавил, что с моей точки зрения, ни одно из положений этого документа не может быть истолковано двусмысленно. Так в чем же сомнения? «Да видишь ли, — отвечает он, — американская военная разведка никогда не занималась политическими делами, у них другие задачи. Вот это и вызвало у меня сомнения, так ли я понял. Это что-то новое у них! Спасибо, я побежал, может еще встретимся…» Как в воду глядел. Мы действительно несколько позднее встретились. Примерно через неделю вызывает к себе начальник отдела полковник Шаталов. Вижу у него в кабинете сидит штатский. Начальник отдела сказал: «Познакомьтесь, это наш сотрудник из Потсдама».

Штатский встал, протянул руку, представился — майор Бутенко. Шаталов сказал, что порекомендовал меня в качестве переводчика (в отделе было еще два человека на этой должности). «Думаю, что справишься, — добавил Шаталов, — ну, а что и как дальше — он тебе сам все расскажет».

По пути на конспиративную квартиру в центре города Бутенко рассказал, что нужно провести встречу с одним нашим соратником с Запада. «Как личность, этот человек с очень тяжелым характером, — предупредил он. — Не удивляйся, если он будет резко критиковать меня и нашу систему. Переводчицу, ранее работавшую со мной, доводил иногда до слез. Циник, грубоват… но нужен как источник информации».

Характеристика, данная этому человеку майором Бутенко, оказалась точной, в чем я имел возможность убедиться во время последующей беседы. Вводная настроила меня на соответствующую волну. Было ясно, что вежливое «Sie" (Вы) придется видимо заменить на «Du» (Ты). И тональность беседы, возможно, будет пожестче.

Разговор шел содержательный, долгий, уровень информации собеседника приятно удивил. Так вот куда забрались эти «пиджаки»! Манера поведения собеседника? Он хорошо знал себе цену и держался с гонором, позволяя себе язвить в наш адрес. Однако после напоминания майором Бутенко какого-то эпизода из его биографии критика поутихла, и беседа снова вошла в деловое русло.

Циник? Да. Он поделился со мной своим отношением к женщинам и попытался прозондировать мое мнение по этому вопросу. Стало понятно, почему переводчица иногда плакала. Тут никакие нервы не выдержат.

Полдня мы посвятили этой встрече. Вопросов для обсуждения накопилось много. Наш собеседник не имел возможности часто бывать в Демократическом Берлине, а лишь от случая к случаю. Личное впечатление от беседы было такое, что я как будто снова сдал очередной экзамен.

Все очень серьезно, ответственно, информативно спрессовано. Моего словарного запаса хватило для перевода всех необходимых нюансов оперативной работы в разведке.