Берлин: тайная война по обе стороны границы

Корнилков Аркадий Николаевич

Главной руководящей структурой Управления был второй отдел. Он был призван направлять и организовывать контрразведывательную работу подчиненных органов, координировать ее, а где следует — и поправлять.

Важные задачи решались этим отделом, они требовали чекистского опыта, знания оперативной обстановки и военного дела. Но это была работа с документами, штабная служба, не связанная непосредственно с агентурной работой. Сотрудники этого отдела могли, если нет неотложных дел, в 18.00 спокойно сложить документы в стол и идти отдыхать. В своей основе все это была «военная косточка», как правило, кандидаты на выдвижение на руководящую работу в низовых Особых отделах, гарнизонов, дивизий и армий.

Второй отдел держал на контроле также информацию по вскрытию и пресечению важных каналов

утечки из войск секретной информации к противнику, обосновано полагая, что им может быть действующий вражеский агент разведки, оказавшийся в войсках. Эти общие усилия второго отдела и периферийных органов по установлению источников утечки секретной информации приводили иногда к парадоксальным, неожиданным выводам, было их немало. Сошлюсь только на два убедительных примера, свежих в памяти.

Второй отдел искал источник утечки секретной информации о нашем новом танке, новинке вооружения, поступившем в части Группы войск. Разведка противника располагала всеми тактико-техническими данными. Такими сведениями мог располагать только офицер-штабист Группы войск, танкист по военной специальности. Напряженные и мучительные поиски привели… на мусорную свалку в районе города Фюрстенберг, куда из штаба второй танковой армии порой выбрасывали мусор. Потом по цепочке нашли и офицеров секретной части, следивших за сохранностью секретных конспектов слушателей, которым читали лекции по этой новинке вооружения. Виной всему оказались халатность офицера-слушателя, утерявшего свой конспект, и забвение своих прямых служебных обязанностей офицерами секретной части, не доложившими сразу по команде о факте утраты конспекта, а покрывшими это неприятное для них событие. И, как результат, группа разгильдяев в военной форме «проинформировала» американскую военную разведку о наших достижениях в военном деле.

Частенько второй отдел получал подобную информацию об утечке и из нашего — третьего отдела. Хотя имелись и другие источники настораживающей информации (из Москвы, аппарата Уполномоченного КГБ СССР в Берлине, органов МГБ ГДР, разведотдела штаба Группы войск и др.).

Однажды во втором отделе меня попросили уточнить содержание перевода с немецкого языка на русский одного документа, полученного ими из нашего отдела. По нему велся активный розыск источника утечки секретной информации. Меня спросили, имеет ли текст брошюры характер официального документа на немецком языке или это обычный пересказ содержания.

Это была фотокопия небольшой брошюры на немецком языке. Надпись: «Строго конфиденциально. Только для военного руководства штаба НАТО». Название документа: «Доклад маршала Жукова». Пролистал бегло страницы. Речь шла о военно-штабном анализе состояния сил и средств НАТО и Варшавского пакта, с перечислением числа военнослужащих, техники (танков, самолетов, орудий и т. д.); о направлении возможных ударов НАТО, с указанием наших сил и средств, имеющихся в распоряжении ГСВГ и так далее.

Знакомивший меня с документом майор Дерябин из второго отдела сообщил, что на первом этапе работы над этой информацией они оценили ее как «очередную пропагандистскую фальшивку Запада», о чем открыто заявили на совещании у руководства. Несколько позже, когда они занялись «математикой», изучением цифр, указанных в «фальшивке», и сравнили эти данные о силах и средствах ГСВГ со сведениями штаба ГСВГ по этому вопросу, то пришли в ужас: сведения практически совпадали.

Жуков действительно был в ГСВГ, выступал перед комсоставом группы, а присутствовали на его докладе люди от командира дивизии и выше. Одни заслуженные и проверенные в делах генералы. Поскольку цифры из «фальшивки» соответствуют фактическим данным штаба ГСВГ о наших силах и средствах, то утечка секретной информации могла произойти только из этой среды или из числа работников штаба группы войск.

Я не смог однозначно ответить на поставленный вопрос, но, естественно, не удержался:

— Что, неужели кто-то из генералов виноват в утечке? — Нет, на сегодня мы полагаем, что не генералы, а кто-то из их близкого окружения. А тут работы… непочатый край. Для утверждения своей версии мы запросили помощь в Москве. Нужно заключение экспертов по тексту документа. По иностранному

переводу можно допустить, что брошюра — не копия с доклада, а, скорее всего, устный пересказ его содержания. Это поменяло бы направление поиска в пользу нашей версии и юридически реабилитировало бы генералов.

Ответ из Москвы, полученный вторым отделом, авторитетно подтверждал, что материалы брошюры под названием «Доклад маршала Жукова» не являются фотокопией подлинника доклада. Анализ текста, по заключениям специалистов, гласил, что документ является свободным, близким к тексту изложением содержания доклада. Для дальнейшей работы по розыску источника этой информации во втором отделе был создан специальный штаб, координировавший всю розыскную работу на периферии.

И эта, колоссальная по своему объему, работа закончилась вполне успешно.

Среди сомнительных лиц из окружения генералитета Группы войск в поле зрения контрразведки попал подполковник П. С. Попов, сотрудник разведуправления штаба ГСВГ. При его первичной проверке выявился компрометирующий материал бытового характера. Во время службы в военной разведке в Австрии он установил интимные отношения с гражданкой Австрии Коха-нек, на которую в военной контрразведке уже имелись сведения о ее возможной причастности к спецслужбам противника. В 1955 году в связи с выводом войск из Австрии Попов был откомандирован в СССР, а вскоре появился в городе Шверине, в штатах военной разведки ГСВГ. Вот на этом этапе работы по уже определившемуся возможному каналу утечки секретной информации Особому отделу КГБ в городе Шверине было поручено присматривать за Поповым, на которого пало подозрение в предательстве.

По воле случая, эта задача в конце пятидесятых годов выпала на долю бывшего оперработника Пермского областного управления КГБ, временно проходившего службу по линии военной контрразведки в ГСВГ, майора А. И. Болотова. Он тогда оперативно обслуживал подразделение военной разведки в городе Шверине, где и проходил службу подполковник Попов.

О своих «успехах» как «закордонного работника» на службе в военной контрразведке А. И. Болотов с гордостью поведал в интервью, опубликованном в пермской областной газете «Звезда» от 14 апреля 2001 года, № 56, под заголовком «Я провалился в Перми». А. И. Болотов с порученной ему задачей не справился. Мимо его внимания прошли два контакта Попова с разведчиками из английской военной миссии в городе Штральзунде, установление объектом наблюдения международной переписки из Шверина с Австрией со своей любовницей Коханек, регулярные ежемесячные приезды из Берлина в Шверин на встречу с Поповым связника американской разведки немца Радке, два выезда проверяемого из Шверина в Западный Берлин на личные встречи с американским разведчиком Кизевальтером. Заслуживающих оперативного внимания материалов на Попова Болотов как контрразведчик не получил.

История предательства советского разведчика Попова и его изобличение как ценного агента американской разведки подробно описаны в книге одного из руководителей ЦРУ США Д. Мерфи «Поле битвы — Берлин» и в книге «Перебежчики» Л. Прохорова и О. Лемехова.

Более того, свою несостоятельность в деле Попова Болотов «дополнил» еще одним своим проступком. Он, с молчаливого одобрения начальника своего Особого отдела, скрыл от руководства Управления особых отделов полученный им сигнал о подозрительном поведении, похожем на шпионаж, члена центрального правления Общества германо-советской дружбы в Берлине — немки Мансфельд. Мансфельд была позднее изобличена органами госбезопасности ГДР как крупный агент БНД, проводивший активную шпионскую работу против ГСВГ. Этому не мало способствовала позиция невмешательства Особого отдела КГБ в г. Шверине.

В своем рассказе Болотов раскрыл личность офицера, помогавшего ему в проверке Попова, что также является должностным преступлением для оперативного работника любых спецслужб.

Комментария по этому интервью от ФСБ по Пермской области не последовало. Совет ветеранов Управления ФСБ по моему письменному обращению осудил содержание этой статьи на основании данных мной разъяснений.

Так закончилась, уже в наши дни, еще одна история об утечке секретной информации в пятидесятые годы, в условиях военной службы в ГДР.