Берлин: тайная война по обе стороны границы
Шрифт:
Был согласован день, время и место его перехода в ГДР вместе с Дорой. Ему был дан также наш номер телефона для связи.
Мой «парламентер» полностью выполнил свою задачу. Из отчета агента также следовало, что Майкл не имеет отношения к американской военной разведке, а, следовательно, его информация не будет относиться к сфере деятельности нашей военной контрразведки. На этом основании было принято решение передать его немецким инстанциям для дальнейшей работы.
В обусловленном месте Майкл с Дорой в согласованное время перешли в Демократический сектор Берлина и были переданы компетентным
К сожалению, власти ГДР опубликовали в печати и огласили в других средствах массовой информации факт перехода в ГДР руководящего сотрудника американской разведки, что не предполагалось при наших переговорах.
Не знаю, давал ли Майкл свое согласие на оглашение этого факта представителям местных властей.
Спустя некоторое время, органами госбезопасности ГДР для проверки полученных сведений были проведены контрольные аресты части агентуры этого американского разведоргана. Они подтвердили информацию Майкла.
Это оказалась широко разветвленная по республике американская резервная агентурная сеть, организованная, обученная, хорошо оснащенная. Она, как снаряженная запасная обойма в кобуре пистолета, была всегда готова к действию.
Опознавательным знаком у этой агентуры было изображение красного паука (Rote Spinne). Кусочек ткани с таким изображением вшивался в лацкан пиджака, уголок полы костюма или другое место верхней одежды. Паук служил опознавательным знаком резидента при установлении связи со своей агентурой.
Для удобства управления агенты сводились в группы.
На особый период резидент имел тайник с материальными ценностями (украшения из золота и серебра, драгоценные камни и прочее); наличие денег в тайниках не отмечалось.
Имелись законсервированные рации и другие средства конспиративной связи.
Министерство госбезопасности ГДР подтвердило принадлежность Майкла к американской разведке. Ну, а объем ущерба материального, не считая политического, нанесенного им США, наверняка скрупулезно подсчитывала американская контрразведка.
Вот так в жизни могут оборачиваться иногда ситуации из личной жизни разведчиков противника, когда невероятное становится очевидным. А моя первичная оценка этого материала, что такого не может быть в поведении разведчика, была опровергнута реальной действительностью.
Со временем я понял истоки своей ошибки. Я не сумел сразу всесторонне и глубоко оценить этот материал, так как на первом этапе не было достаточной информации. А чего именно не доставало, сам не смог определить. Мне не удалось правильно понять сложившееся положение, так как я судил о поведении Майкла только по признаку его профессиональной принадлежности. При первичном изучении материала, видимо в силу своего жизненного опыта, я не посмотрел на ситуацию шире, с точки зрения человеческих отношений. Упустил из виду возможное влияние человеческого фактора — любви между мужчиной и женщиной. А это чувство иногда движет поступками людей вопреки общепринятым понятиям и здравому смыслу, в чем мне пришлось убедиться на деле.
Глава XX
На тихом хуторке под Ораниенбаумом. Пресечение утечки секретных сведений из учебного
Наряду с решением главных задач — проведение закордонных контрразведывательных мероприятий против органов военной разведки стран НАТО в Европе, нацеленных на Группу советских войск в Германии, — на третий отдел возлагалась также задача оказания помощи особым отделам ГСВГ в работе по серьезным делам и сигналам на граждан ГДР, обоснованно подозреваемых в шпионской деятельности против советских военных объектов в Германии.
В реализации одной из таких серьезных разработок по шпионажу мне пришлось принимать участие лично.
В книге С. 3. Острякова «Военные чекисты», выпущенной «Воениздатом» в 1973 году, по данному делу на странице 249 написано дословно следующее:
«…Бывало, что западные разведки снабжали свою агентуру из местных жителей оптическими приборами для наблюдения за советскими военными объектами.
Около одного нашего аэродрома был задержан немец, который на чердаке своего дома установил фотоаппарат с мощным телеобъективом и через специальное отверстие в черепичной крыше фотографировал самолеты на аэродроме примерно с расстояния в 1000 метров…»
А вот как на самом деле проходила операция по задержанию этого опасного агента английской военной разведки.
В июне 1958 года руководство третьего отдела направило меня на совещание во второй отдел управления, где началось обсуждение серьезного мероприятия по пресечению шпионской деятельности агента противника, работающего против одного из аэродромов воздушной армии ГСВГ. Спрашиваю, разве нельзя в этом мероприятии использовать возможности МГБ ГДР? Мне разъяснили, что именно для совместных действий с сотрудником МГБ ГДР при аресте и намечается мое участие. Всю операцию поручать немецким органам госбезопасности нецелесообразно: слишком серьезен наш объект, которым заинтересовалась разведка противника.
Я узнал на этом совещании, что военный аэродром в местечке Ораниенбаум является единственным учебным центром на всю ГДР. Командный и инженернотехнический состав 24-й воздушной армии ГСВГ имел возможность знакомиться здесь с новой авиационной техникой, поступающей на вооружение советских ВВС. Но этими самолетами вооружаются пока только внутренние военные округа в СССР. Ввиду новизны разработок, а естественно, и их степени секретности, данные типы самолетов за границу на вооружение сейчас не поставляются из-за опасности утечки секретной информации.
Сюда, на аэродром в Ораниенбаум, время от времени прилетают, так сказать, «демонстрационные» экземпляры.
Здесь с ними знакомят командиров авиационных частей и старших инженеров полков, а потом самолеты улетают обратно в СССР. Таким образом, отпадает необходимость командировок летчиков из ГДР в Союз для знакомства с новой техникой.
Естественно, требования к охране и режиму секретности этого аэродрома в Ораниенбауме были повышенные. Особый отдел, ответственный за его контрразведывательное обеспечение, в процессе оперативной работы вышел на одного подозрительного человека, жителя близлежащего хутора, которого предстояло арестовать, чтобы убедиться, насколько основательны наши опасения.