Берлинская кровь
Шрифт:
– Шарлотта – все не так! Вы стоите чего угодно, но только не денег. Человек не может цениться деньгами! Только в поступках, словах ваших я вижу большую ценность. Вы прекрасная молодая девушка, я не думал, что скажу это так скоро, но вы симпатичны мне. – он сказал это на одном дыхании и Шарлотта замерла с бокалом в руке. Ей не послышалось? Она действительно ему нравится? Она посмотрела в него голубые глаза и, покачнув бутылку, тихо спросила:
– Скажите, а что значит тот поцелуй. Я не хочу блуждать в иллюзиях. Пока моя фантазия не увела меня далеко-далеко, откуда не возвращаются, скажите…
– Я
– Не хочу возвращаться домой. Можно сегодня я останусь у вас?
Август на мгновенье подумал, что это неправильно – поддаться ей сейчас, сделать, как она просит, но не смог противиться ни ее просящему взгляду, ни своим желаниям.
– Если ваши родные не будут против, двери моего дома всегда открыты для вас.
– Они не будут против. Давайте допьем шампанское и отправимся к вам.
Август согласно кивнул. Они встали из-за стола, Август оплатил ужин.
Было около десяти вечера, фонари начинали зажигаться. Последние лучи солнца заходили за горизонт. Они шли медленно и смотрели вокруг. Каждый думал о своем, они шли рядом, но не вплотную, чтобы не нарушать границы друг друга. Они оба могли променять свободу лишь на настоящую любовь. Иногда они ловили мимолетные взгляды друг друга и дарили друг другу улыбки. Каждое движение казалось безумно важным.
Зайдя в подъезд и поднявшись на третий этаж, он открыл перед ней дверь.
– Добро пожаловать.
– Спасибо. – она прошла по коридору.
Квартира была уютной, но немного захламленной. Видимо, Август еще не все вещи разобрал. Небольшой коридор заканчивался закрытой дверью, по левую руку расположилась кухня, совмещенная с гостиной. Шарлотта почувствовала себя так комфортно, как давно не чувствовала.
– Я поставлю чайник?
– Да, было бы неплохо. У вас есть молоко?
– Пьете с ним?
– Исключительно с молоком.
– Впервые встречаю такого человека!
– Да, я вот такая вот. – она улыбнулась и прошла на кухню. Стол приставлен к стене, две табуретки. Он взял кружки и, поставив чайник, они стали ждать, пока тот вскипятится. Они просто сидели и смотрели друг другу в глаза. Никто из них не смел нарушать этого молчания, паузы, которая была так нужна им обоим. Они сидели и смотрели, не отводя взглядов. Когда чайник вскипел, Август первый отвел взгляд и, налив им чаю, снова сел в ту же позу. Она не хотела проигрывать эту схватку, поэтому смотрела, пока не почувствовала, что тонет в них, казалось она познала целую вселенную.
– Скажите, вы хотите потанцевать? – неожиданно спросил Август.
– Я? Почему бы и нет.– она глотнула чаю.
– Хорошо, – он встал и направился к граммофону. Включив мелодию очень популярную в то время, он галантно подошел к Шарлотте и, протянув руку, спросил:
– Позвольте пригласить вас… – чуть наклонясь, он с нетерпением ожидал
– Конечно. – Шарлотта вложила свою руку в его, и он закружил ее в плавном танце.
В какой-то момент они растворились друг в друге и, когда границы совсем размылись, Август прикоснулся к ее губам своими. Шарлотта отдалась требовательному поцелую и не заметила, как кончилась музыка. Наступила полная ночная тишина. Они продолжали стоять в гостиной, целоваться, не видя друг друга, так как света почти не было. Луна заглядывала в окно, лампа освещала коридор и этого было достаточно, чтобы различать очертания лиц и рук.
Это были две души, которые поняли, что теперь для них все ясно без слов. Им обоим важны были действия. Их переполняла любовь, это была любовь к самой натуре человека, его внутреннему миру, к его природе и к тому, как он показывает свою любовь. Им обоим казалось, что их души коснулись друг друга.
Глава 11
Июнь 1934
Летний вечер в Берлине. Солнце почти зашло за горизонт, но лучи все еще оставались на самых высоких зданиях, и их отражения освещали город вместо фонарей. Дневная жара постепенно уходила, уступая место вечерней прохладе. Улицы постепенно заполнялись людьми, уставшими от работы, открывались вечерние кафе, зажигались фонари, указывая путь к легким креслам, за которыми так приятно поужинать. Берлин прожил еще один день.
Вернувшись после работы домой, обершарфюрер Август Шольц поставил свой портфель с документами на стул и, сняв свой китель, повесил его на спинку. Выдохнул, чувствуя облегчение от того, что маску уверенного в своих поступках и словах руководителя можно снять. Он закурил сигарету, и, выпуская дым изо рта, стал с удовольствием вспоминать, как получал свою первую награду из рук Гиммлера. Ее, наряду с повышением в звании, присудили ему за сдачу первых трех концентрационных лагерей. Его авторитет повысился и среди персон, приближенных к Гиммлеру, они стали обращать внимание на Августа.
Концентрационные лагеря продолжали строить, но теперь он не разрывался между ними, пытаясь лично все проконтролировать, он только руководил процессом, разбирал документы, – бегали другие. Кроме успеха в карьере радость приносили отношения с Шарлоттой, которые складывались неплохо. Все шло так, как он и хотел: никаких букетов и пикников по выходным, она все так же работает секретарем и работа не влияет на личную связь. Не все могли бы понять его желания, а с Шарлоттой не приходилось объяснять. Никаких правил и ограничений, и при этом ни один из них не пытается проверить границы дозволенного. Многие назвали бы их любовь платонической, хотя Август просто не торопился. Шарлотта часто приходит к нему, чтобы обсудить работу, или просто почитать вместе, и Августу нравится лежать на ее коленях, вслушиваясь в ее голос.
Они много говорили о литературе, о музыке, об искусстве. Август покупал билеты в кино, в театры, и Шарлотта не отказывала ему. Они соблюдали все приличия: Шарлотта неизменно была дома до десяти часов, никаких проявлений чувств на людях, кроме самого факта их встреч.
Им не было нужно одобрение друзей. Они оказались в собственном мирке, в своей вселенной. И, если одному становилось плохо, другой всегда помогал забыться. Их отношения казались чем-то неправильным, не по стандартам книг или фильмов.