Берзарин
Шрифт:
Такими стихотворными строками заканчивал свой рассказ о верблюдах, опубликованный в дивизионке, наш военкор, храбрый пушкарь-наводчик Николай Малых.
Около 17.00 части дивизии стали выстраиваться в линию колонн на Унтер-ден-Линден, вблизи Бранденбургских ворот, недалеко от здания советского посольства. Кстати, об этом здании. С парадной стороны не было видно
Наш 899-й выстроился. В строю у нас оставалось не более пятисот солдат и офицеров. (Штатная численность стрелкового полка — около двух тысяч человек. На Висле мы имели полностью укомплектованные подразделения. Такова убыль!)
Когда мы построились, дождь прекратился. Но тучи не разошлись. Они спускались на руины, дымились над развалинами зданий. Водяная слизь покрывала Бранденбургские ворота, поврежденные колонны, искореженную квадригу.
Если отойти в сторонку, видны ряды других наших полков: 902-го и 905-го стрелковых, 771-го артиллерийского, других частей и подразделений.
…К месту построения прибыли командир дивизии Галай, его заместитель по политчасти Дюжилов, начальник штаба Коняшко. Они поднимаются на площадку самоходного орудия, грозной САУ с длинным, задранным в небо хоботом пушки.
В обычное время голос Галая хриплый, скрипучий, но сейчас мы слышим его четко и ясно. Генерал поздравляет нас с победой. В ответ разносится по колоннам «ура!». Слово берет наш главный политвоспитатель, полковник Дюжилов.
Он начал с рассказа о боевом пути дивизии. И это, наверное, необходимо. Старослужащих здесь очень мало. Помнящих ноябрь 1942 года и Астрахань — единицы. А ведь дивизия выступила в поход из Астрахани. Свыше двадцати восьми месяцев шла дивизия сквозь огненную пургу по калмыцким степям и дальше на запад… Части дивизии освобождали Ростов-на-Дону, прорывали гитлеровскую оборону на реке Миус, форсировали Днепр, Южный Буг, Днестр…
В жестоких боях полки несли потери. Гибли наши боевые друзья, но уцелевшие продвигались вперед. Из тыла шли на пополнение молодые ребята, они становились умелыми воинами. И вот Висла и Одер. И дивизия пришла в Берлин!
Нас вели к победам замечательные полководцы.
У наших ног — поверженный Берлин.
Как не вспомнить те призывы, которые провозглашались еще в Астрахани, на великой русской реке Волге: «Даешь Берлин!»
Когда Дюжилов закончил свою речь, на его место встал начальник штаба Коняшко. Он зачитал указы о награждениях, приказы с благодарностями.
К знамени 905-го стрелкового полка прикрепляется орден Богдана Хмельницкого, 771-го артиллерийского полка — орден Александра Невского. 902-й и 899-й стрелковые полки награждены орденами Кутузова. Нашим полкам присвоены наименования Берлинских.
Здесь же, на этом построении-митинге командиры получили для вручения всем своим подчиненным грамоты. Их текст гласил:
«Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища И. В. Сталина от 2 мая 1945 года № 359 за овладение столицей Германии городом Берлин всему личному составу Вашего соединения, в том числе и Вам, принимавшему участие в боях, объявлена благодарность».
…Митинг окончен. Слышатся отрывистые слова команд. Сейчас офицеры отведут
Смотрю на командира полка — он за эти дни сильно постарел. И Маноцков — тоже. Последние трое-четверо суток фактически не спали. Мы людей не торопили, собирались к переезду в Западный Берлин суток трое. Еще раз я увидел рейхсканцелярию. За сутки подъезды расчистили, установили шлагбаумы и будки для часовых. Подъезжали машины, выходили из них чины и их обслуга.
Как стало известно позже, 3 мая маршал Жуков, генералы Берзарин и Боков приезжали из Карлсхорста на Вильгельмплац, побывали в рейхсканцелярии. Им доложили, что трупы Гитлера и его приближенных не найдены. Их сожгли и где-то закопали. Генералы пошли во двор и парк, откуда убитых и раненых уже убрали. Им показали остатки потухших костров, где, возможно, были сожжены Гитлер и его жена Ева Браун. Куча пепла не впечатляла. И Жуков заметил:
— На этих кострах немецкие солдаты кипятили воду.
Возникли сомнения насчет «самоубийства» фюрера. Может быть, он ушел в подполье, переждет время, а потом найдет убежище в Испании, Португалии или где-нибудь в Латинской Америке. И кто-то подал мысль о «прочесывании» городских кварталов.
Нам определили координаты, где мы должны работать. Наши подразделения усердно участвовали в этой акции. Осматривали все закоулки подвалов, чердаков, тоннелей. В штабе опрашивали задержанных. Жители одного из кварталов выдали нам бывшего немецкого коменданта Ростова. У Маноцкова во время оккупации Ростова погиб его родной брат. Работал брат в Доме политпросвещения. И потому гитлеровцы осудили его на казнь: с дощечкой на груди «Большевистский поп» отправили на виселицу. Захватили тетку Гиммлера, начальника гестапо. Всего полгода тому назад она вернулась домой из Америки. Изъяли у нее акции какой-то американской компании.
А одно подразделение вдруг схватило «Гитлера». Длинное прыщеватое лицо, слипшиеся редкие волосы на голове, челка на лбу, усики. Уполномоченный контрразведки «Смерш» допросил его. Кто такой? Хозяин лавочки с Фридрихштрассе. Его знает весь квартал. Явная ошибка! Отпустили его с миром. Вот уж действительно от серьезного до смешного — один шаг.
Полковник Артемов, улыбаясь, заметил:
— Даже если Гитлер и скрылся, то он не такой болван, чтобы шляться со своими идиотскими усиками.
Задержали человека с усиками бойцы батальона Виктора Боровкова. И один штабной шутник в честь этого события сочинил стихи, посвященные Боровкову:
Его солдаты под мостом Поймали Гитлера с хвостом!Комбата Боровкова злило то, что смеялся над ним шутник-сапер. Комбат ворчал:
— Не понимаю, что здесь смешного. Сказали нам: ищите! Мы и искали. Это сложнее, чем воткнуть в землю дощечку «Мин нет!». Мины искать всякий может…
В тот же день поиски фюрероподобных личностей прекратили.