(Бес) Предел

Юнина Наталья

— Ничего. Салфетки на полке.

— К счастью, я не слепой. Идите, оставьте нас с женой одних.

— Вы точно справитесь? — скептически произносит она.

— Даю руку на отсечение, что делал это значительно чаще и больше вас, — брезгливо осматриваю молоденькую стерву, которую вижу первый раз. Учить она меня вздумала. — Кыш отсюда, — указываю глазами на дверь.

Медсестра, с дурацким именем «Снежана», судя по бейджику, нехотя отходит в сторону и наконец-то выходит из палаты.

— Согласен, Мариша, мне она тоже не нравится, заменим на другую. Ну что, давай есть вкусняшку.

Набираю очередную порцию малопривлекательной пищи в шприц, а самого снова начинает подташнивать, и вовсе не от внешнего вида

«обеда». А от того, что ем совершенно другое, а она нет! Ладно, Бессонов, снова уговариваю сам себя, в желудке нет вкусовых рецепторов, она ведь не ощущает, что это за жидкая хрень. Сколько раз повторять себе одно и то же? Сука, как же все бесит сегодня!

Выполнив одну из самых неприятных процедур, присел на стул и в который раз стал рассматривать Маринино лицо. Даже сейчас она красивая, с абсолютно безэмоциональным и по сути безжизненным лицом, а все равно красивая.

— Ладно, Мариша, все будет хорошо, сегодня почитаем классику. Вспомним школьную программу. Мне кажется, ты не читала его в школе, я сам только недавно прочел. Сегодня будет, Куприн и его повесть… «Гранатовый браслет». Думаю, тебе понравится. А если нет, перейдем к «Олесе». Кстати, и там, и там, герои идиоты. Собственно, все как мы любим, как в жизни.

***

Вышел из больницы ближе к шести вечера. Домой не хотелось от слова «совсем», а если уж быть честным, вообще ничего не хотелось. Сам не понял, как поколесив по городу, оказался около предполагаемого Олесиного дома. Долго смотрел на проходящих мимо людей, на мерзопакостный дождь и колышущиеся от ветра деревья, и только когда стало невмоготу, все же вышел из машины. Дальнейшие мои действия объяснить сложно. Если бы мне кто-нибудь и когда-нибудь сказал, что я буду спрашивать у какой-то шпаны в каком именно подъезде живет худая девочка-мальчик Олеся, то я бы точно покрутил у виска пальцем. Но к своему стыду, я это делал. Правда в ответ мне была тишина, и только, когда я решил бросить это гиблое дело и уехать домой, меня схватил за руку пацан лет десяти.

— Я знаю, где она живет, а вы мне пятихатку за это дадите?

— Ну если скажешь правду, то дам даже тысячихатку.

— Это что еще такое? Не дадите денег, не покажу.

— Дам.

— Худобздейка живет тут, — указывает пальцем на ближайший подъезд. — На каком этаже и где именно, скажу только после того, как деньги дадите.

— Что за дети пошли, — достаю бумажник и вынимаю из него обещанную «тысячихатку», на что пацан улыбается.

— Это даже лучше пятихатки. Пойдемте, я с ней в одной квартире живу, она с подружкой комнату снимает.

Вот это точно похоже на правду. Иду вслед за пацаном, и быстро поднявшись на пятый этаж, малой открывает своим ключом обшарпанную дверь противного коричневого цвета.

— Первая комната справа. Обувь надо снимать.

— Обязательно.

Делаю вид, что снимаю ботинки, и дождавшись пока пацан скроется с глаз, поднимаюсь в исходное положение. Одним словом-мрак. Запашок в коммуналке такой, что, кажется, блевотина и то лучше пахнет. Благо дверь первая и идти мимо других комнат не придется. Стучусь в дверь, а у самого на уме нет ни единой мысли. Чего ты приперся, Бессонов, благодетель хренов?! Мне даже знак свыше дают-никто не открывает, так вали отсюда на все четыре стороны. Но нет, я зачем-то берусь за ручку и, не взирая на правила приличия в незнакомом доме, сам открываю дверь.

Первое, что приходит на ум-это не комната, а скорее какая-то узкая кладовка, но тем не менее, даже в этой кладовке умещаются две узкие кровати по бокам от стен. На одной из них лежит Олеся с наушниками в ушах и с книгой в руках. Наверное, этот момент стоит запечатлеть. Олеся уставилась на меня в оба глаза, я на нее, но никто из нас не решается произнести и звука. Давай, жги уже, Бессонов.

— Привет…

Глава 10

Выхожу

из машины и снова громко хлопаю дверью. Наверное, он думает, что я истеричка, да вот только у меня не получается закрывать ее по-другому. Хотя о чем я? С какого перепуга ему вообще обо мне думать, тем более о том, как я захлопываю дверь его машины. Идиотка! Ступаю на мокрый асфальт, и сама того не контролируя, резко оглядываюсь назад. Вот только машины уже нет, точнее есть, где-то далеко на светофоре. Передергиваю головой, гоня от себя непрошенные мысли. Забудь, Олеся, помог и слава Богу, топай домой, и думай о том, где найти работу. Или о том, что и вправду пора сменить одежду, ровно, как и обувь. Позорище с дырявыми кроссовками, тьфу!

Захожу в подъезд с совершенно дурным настроением, а когда на подходе в квартиру меня пинает в бок мелкий паршивец и по совместительству сосед Коля, во мне просыпается самая что ни на есть ярость.

— Еще раз так сделаешь, я тебя скакалкой по жопе отхлестаю. Понял меня?! — хватаю мелкого за руку, но тот и не думает меня слушать.

— Да пошла ты, худобздейка, — отталкивает меня в сторону и бежит вперед к своей не менее гадкой мамаше.

Терпи, Олеся. Желательно закрой рот и не нарывайся, иначе и отсюда попрут без регистрации. Что за жизнь такая, все через одно место! Захожу в комнату и тут же плюхаюсь на свою кровать. Да, вот так, в грязной одежде, не снимая чертовых дырявых кроссовок. Раньше я никогда не задумывалась о своей никчемности и о том, что в итоге у меня реально может ничего не получится, но почему-то теперь, после встречи с ним, у меня стих весь запал. А если я действительно останусь на всю жизнь фасовщицей, поломойкой или торговкой на рынке?! Нет, наверное, каждый должен через это пройти, так вкус дальнейших достижений и победы будет слаще, тем более работа меня не пугает. Но что если ничего не изменится? Я не хочу так, черт возьми.

— Не хочу! — кидаю со злости подушку, а в итоге попадаю в открывающую дверь Инну.

— Полегче, полегче, дорогая. Если у тебя сегодня день рождения, это не значит, что ты должна сбивать с ног свою единственную подруженьку.

День рождения! Точно, мне же сегодня восемнадцать! Классное начало совершеннолетия. И мысли-то какие. Мысли! Жизнеутверждающие. Смеюсь в голос, а потом, сама того не контролируя, начинаю позорно лить слезы.

— Ты чего, малая? — Инна садится ко мне на скрипучую кровать и принимается гладить меня по голове. — Месячные на носу? Мне Сашка конфеты принес. Шоколадные. Будешь? — и тут меня накрывает еще больше. Как будто специально наступает на больную мозоль. — Лесь, ну что случилось?

— Меня с работы уволили.

— Тю, этого дерьма и так хватает, найдем другую. Ты, в конце концов, не с руководящей должности слетела. Говно-лавочка, а не работа. Меня тоже скоро турнут, давно же слухи ходят, что они закрываются. Вместе будем искать, ну не плачь, а? За комнату заплачено на месяц вперед, крыша над головушкой есть? Есть, — отвечает сама себе Инна и снова гладит меня только уже не по голове, а по мокрым от слез щекам.

— У меня месячных уже полгода нет! — слова сами вылетают из меня, а это странно, учитывая, что я сама себе боюсь в этом признаться.

— Дальше следовало бы спросить про беременность, но не буду, — закусывая губу, многозначительно произносит Инна.

— Ну спасибо, — приподнимаюсь и сажусь на кровать, опираясь о стену. — У меня там что-то точно не так. А если у меня никогда не будет детей? — смотрю на Инну в надежде, что та успокоит меня, но головой понимаю, что нет-не успокоит. — Я же хочу детей, не сейчас, но когда-нибудь точно. А если я уже бесплодна?

— Глупышка, давай запишемся в женскую консультацию. Не нагнетай. Я уверена, что это из-за того, что ты стрессуешь и сбросила вес. Откуда там месячным взяться, если тебя ветром сдувает?